Ігор Коломойський: Янукович мені особисто пропонував увійти в список Партії регіонів

Продолжение. Первую часть интервью читайте здесь Игорь Коломойский: Если президентом станет Тимошенко, я себя вижу в эмиграции...

Игорь Коломойский: Да, я – фанат Ющенко

– Кто для вас лучше – премьер Янукович или премьер Тимошенко?

– Все–таки Тимошенко.

– Почему?

– Потому что при премьере Тимошенко я не знаю случаев, когда такую компанию как "Днепроэнерго" взяли, размыли акции, забрали их, может быть, даже законным путем. У государства было 76% акций, а вдруг оказалось 51%.

Я знаю, что это все произошло при Януковиче. Как происходили многие другие вещи в 2004 году. Например, Криворожсталь, а еще Укррудпром и Никопольский завод ферросплавов.

Мы все должны отдавать себе отчет в том, что Янукович и компания – это устоявшаяся, хорошо структурированная, сплоченная и циничная промышленно–политическая корпорация, которая убеждена, что ее интересы выше интересов страны и народа, живущего в этой стране.

Для нее власть – это и цель и средство, и они ни перед чем не остановятся на пути к власти и для удержания этой власти. Пусть рухнет Украина, но останется Партия регионов.

Тимошенко – это другой, не менее тяжелый случай. Она классическая "черная вдова" в политике. Она одиночка и власть для нее представляет абсолютную ценность, а идеологически она явный троцкист. Причем это сидит внутри нее, и сама она не может это осознать. Будучи олигархиней–неудачницей, она ненавидит любой капитал, а особенно крупный. И этот замес троцкизма и поломанной бизнес–карьеры в сочетании с мстительностью дает гремучую смесь.

Слабую же надежду на позитив дает ее внутренне одиночество – вокруг нее пока еще нет сформировавшейся устойчивой компании по интересам.

– Критикуя сегодня Тимошенко, вы лукавите, потому что ранее вам удавалось находить с ней общий язык. Более того, во многом из–за вас ее отправили в отставку в 2005 году – Тимошенко обвиняли в том, что она лоббировала ваши интересы. У вас есть угрызения совести?

– Я не могу сказать, что отставка Тимошенко произошла из–за меня. А значит, у меня нет угрызений совести. Скорее, Тимошенко сняли из-за ее желания сводить личные счеты с Пинчуком – немедленно, сегодня и бесповоротно. А у нас совпали в этот момент интересы.

– Но в то же время по вопросу отбора "Днепроэнерго" у Ахметова вы открыто помогаете Тимошенко…

– А мы не ей помогаем, мы себе помогаем. Дело в том, что история с НЗФ, с Криворожсталью ни для кого не стала холодным душем. Не стала! Скажите, какой смысл бороться за НЗФ, если 2005 год никого и ничему не научил.

Всей стране было показано, что когда они стащили Криворожсталь, а потом у них ее отобрали, то это просто невезение, несчастный случай. А десять других объектов не отобрали и теперь можно смело продолжать воровать дальше. Действиями на "Днепроэнерго" рекламируется метод – ты сначала можешь стащить, а потом торговаться, сколько дать, чтобы оставить это себе!

– Довольно странно слышать это вас! Вас считают циничным и часто переступающим через договоренности. И теперь человек с таким имиджем хочет играть роль борца за справедливость и третейского судьи.

– (долго молчит) Вы знаете разницу между хомячком и крысой? Разница в пиар–обеспечении. Хомячок такой маленький, симпатичный, домашнее животное, дети любят, играются. А крыса – отвратительное мерзкое животное, от которой женщины падают в обморок. А разница только в одном – в пиар–обеспечении.

– Вы тратите на пиар–обеспечение немало средств…

– Я не трачу на имиджевое обеспечение. Более того, все эти легенды, которые мы слышим – это же легенды людей, которые со мной, может, и не знакомы.

ПРО РОСУКРЭНЕРГО

– Почему вы думаете, что окажетесь при Тимошенко в эмиграции?

– Видите, Тимошенко стала премьер–министром в декабре. Я этого тоже очень хотел, и прикладывал определенные усилия.

– Какие?

– Моральные, не только материальные. Я считал, что должна состояться демократическая коалиция, при том, что была очень тяжелая ситуация, 228 депутатов – это нестабильный состав. Может быть, на каком–то этапе необходимо будет сделать и широкую коалицию. Но мне кажется, что сегодня страна к этому еще не готова.

И вот, как только Тимошенко пришла к власти, то сделала свои первые шаги в газовом вопросе. Итог – мы получили газовую войну.

Причем, я так понимаю, она из последних сил держалась декабрь, мы отгуляли Новый год, и с января она не сдержалась и начала пересматривать газовые договоренности.

Может быть, система поставок газа была непрозрачной, что–то еще не так. Но если тебе не нравится, что она непрозрачная, это не повод данную систему отменять, ломать или рушить. Это повод попытаться сделать ее прозрачной.

Тимошенко не нравится господин Фирташ, потому что когда–то РосУкрЭнерго стало на место Итеры, а господин Макаров (руководитель Итеры) был более симпатичен… То есть она убирает Фирташа просто на основе каких–то своих личных чувств, личных эмоций, личных симпатий и антипатий.

Но это же не позиция премьер–министра! Позиция премьер–министра – это благо стране, экономике, предприятиям и народу. А данным благом является цена на газ, которую имела Украина.

– Постойте, вы же сами боролись с РосУкрЭнерго год назад!

– Да, мы боролись. Но бороться с РосУкрЭнерго – это не значит взять и уничтожить данную структуру.

Ведь что такое РосУкрЭнерго? Это совместное предприятие, в котором 50% принадлежит Газпрому, а вторые 50% – господам Фирташу и Фурсину. И эта компания имеет какие–то контракты, обязательства до 2028 года по каким–то приемлемым, очень симпатичным ценам.

Если тебе не нравятся они, так пригласи Фирташа, или поручи Дубине пригласить Фирташа, и сказать: "Не хочет ли господин Фирташ продать свою долю в РосУкрЭнерго"?

– Допустим, за три миллиарда долларов? Но это же пустышка!

– Мы же не знаем, пустышка ли. Покажите мне результаты дью–дилидженс!

– А вы бы купили 50% РосУкрЭнерго?

– Я вам ничего не могу сказать подробно, но я веду сейчас переговоры на данную тему. Я решил провести дью–дилидженс компании РосУкрЭнерго.

– С кем вы ведете переговоры?

– С Фирташем – о продаже его доли и доли Ивана Фурсина в РосУкрЭнерго.

– То есть, вам не отказали?

– Нет.

– Когда начались эти переговоры?

– Где–то месяц назад.

– Что вас интересует в РосУкрЭнерго?

– Меня интересуют контракты на газ.

– Они же на "Газпром" оформлены, просто даются в пользование РосУкрЭнерго – разве не так?

– Мы же не знаем, на кого они оформлены. Для того, чтобы что–то купить, компании, которая изъявила свое желание купить – а я изъявил такое желание – дают возможность при определенных условиях, подписания договора конфиденциальности, провести дью–дилидженс.

– Ок, сколько вам не жалко за половину РосУкрЭнерго?

– Не могу пока сказать. Если то, о чем говорилось в прессе, окажется правдой, то я считаю, что эти 50% стоят не меньше 2–3 миллиардов долларов. Не меньше! Хотя там может оказаться такое, что завтра и 5 миллиардов долларов будет не жалко.

– Вы не боитесь вступить в одну компанию с Газпромом? Вы же понимаете, что завтра "Газпром" скажет вам как новым партнерам: "Ребята, извините, но мы все отменяем по газу".

– Нет, он не может так сказать. Газпром относится к тем организациям, которые выполняют подписанные соглашения очень строго и жестко. Иметь такую компанию как Газпром в партнерах – я считаю это за честь.

Если Украину не устроит тот газ, который будет у РосУкрЭнерго, то компания будет продавать его в другом месте. В Европе, слава богу, потребителей много.

ПРО "ДНЕПРОЭНЕРГО"

– Почему вы выступаете за то, чтобы лишить Ахметова права управлять "Днепроэнерго" при его 44%, если вы сами управляете "Укрнефтью" при 42%?

– Я его не лишаю права менеджировать, даже если у него будет 1%. Но при чем тут акции государства, которые оказались у него? У Ахметова не было 44%. Если ты менеджируешь, пожалуйста, бери свои менеджерские, пусть тебе платят зарплату, бонусы, но это не значит, что тебе должны подарить акции.

– Может, вы ревнуете Ахметова, что он оказался проворнее, смог договориться с чиновниками эффективнее вас и получить контроль над "Днепроэнерго"?

– Я очень уважительно отношусь к Ахметову, особенно к его проворству. Он очень проворный человек. (Смеется.)

– За что вы боретесь в конфликте с "Днепроэнерго"?

– Начнем с того, что "Днепрэнерго" не рассчиталось по своим долгам с группой "Приват". У нас есть маленький пакет, но он настолько незначительный, что не позволяет нам говорить о том, что мы крупные акционеры.

Мы никогда не претендовали на то, чтобы менеджировать эту компанию. Но мне не нравится то, как это было сделано – пользуясь админресурсом и тем, что Янукович был премьер–министр и все вопросы приватизации можно было решить в рамках трех или четырех кабинетов, просто передать друг другу обходной лист, все подписать, и перевести акции из государственного кармана в собственный. Вот это мне не нравится.

– То есть, вы боретесь за справедливость?

– С одной стороны, за справедливость, а с другой – за свой интерес.

– А что важнее?

– Я могу сказать, что сначала справедливость, а потом интерес, но мне не поверят, скажут, что сперва интерес, а потом справедливость. На самом деле здесь совпадение личных интересов и борьбы за справедливость.

Мой интерес заключается в следующем: я не хочу, чтобы меня, группу "Приват" или любую другую компанию в Украине, кроме СКМ, обделяли возможностью участия в том, что мы считает для себя нужным.

Я за то, чтобы у всех были равные возможности, прийти, поучаствовать в конкурсе. Но не под одного покупателя, который был и по "Криворожстали", или по НЗФ.

– Сколько вы уже потратили денег на конфликт по "Днепроэнерго"?

– Поверьте, бюджет неограничен. (Усмехается.)

– Если бы вам предложили, вы бы купили акции "Днепроэнерго"?

– Я не знаю. Эта компания очень дорогая, перспективная. Но давайте посмотрим с экономической точки зрения. Долги "Днепроэнерго" составляли миллиард гривен, то есть 200 миллионов долларов. А сколько стоит Днепрэнерго? Не меньше 3 миллиардов долларов.

"Днепроэнерго" находилась в банкротстве, потому что она не рассчитывалась за 200 миллионов долларов. Но это – не критическая сумма, не такая, чтобы надо было выпускать новые акции, причем 44%. Кто проводил оценку компании? Во сколько оценены эти акции? Как получилось, что для погашения 200 миллионов надо отдать 44%? Хотя я считаю, что 44% от 3 миллиардов стоит 1 миллиард 200 миллионов. Так куда делся по дороге миллиард и кому он достался?

– Как вы думаете, кому?

– Тому, кто сегодня владеет этими акциями.

– Если завтра будет повторная продажа компании "Днепроэнерго", вы будете участвовать в аукционе?

– Надо посмотреть, кто будет участвовать. Будет ли еще кто–то, кроме Рината Ахметова, в чьи руки попадет и так далее. Для нас это важно, потому что нам нужны прозрачные условия на формирование цены.

Вообще мы не рассматривали "Днепрэнерго" как объект нашего пристального интереса. Но будем думать.

ПРО НИКОПОЛЬСКИЙ ЗАВОД ФЕРРОСПЛАВОВ

– Вы вот возмущаетесь историей с "Днепроэнерго"… А если бы вам Ахметов предложил купить половину "Днепрэнерго" в том виде, в котором оно выглядит сейчас? Ведь вы готовы входить в РосУкрЭнерго, которая на теневой схеме построила свой бизнес, вы могли бы так же войти в "Днепрэнерго".

– Сразу отвечу – я бы не купил "Днепроэнерго" в таком виде. У нас была подобная история с Пинчуком.

У нас была подписана бумага в 1999 году, что мы вместе должны участвовать в приватизации Никопольского завода ферросплавов. Перед приватизацией он требовал переуступить ему часть сырьевого бизнеса – Марганецкий и Орджоникидзевский ГОКи. Но мы не сошлись в цене.

Кроме этого, мы не сошлись, когда я сказал, что за НЗФ надо платить рыночную цену. На вопрос Пинчука "почему?" я сказал: "Если не рыночная, то завод отнимут". Так и сказал – отнимут!

– Но в итоге вы договорились с Пинчуком, и история с НЗФ вообще закончилась. Вы боролись с Пинчуком, боролись, а потом вступили с ним в сговор и согласились работать по его схеме с учетом своего интереса.

– Мы сделали все, что могли. Мы настолько поддерживали государство, что оно умудрилось выиграть у Пинчука все суды, он не мог ничего поделать, и эти акции надо было возвращать государству. Однако во главе Фонда госимущества оказалась социалистка Семенюк, которая посчитала, что народ Украины уже так отвык от НЗФ, что возвращать его не надо.

– Но и вы наступили на горло своей собственной песне, и согласились на союз с Пинчуком!

– Нет, мы не наступили на горло своей собственной песне. Спорный пакет находится у Пинчука, и, насколько мне известно, государство сейчас возобновило свои попытки его вернуть. Правда, не совсем успешно. Тимошенко подписала иск в Хозяйственный суд Днепропетровской области от имени Кабмина, сама его подписала!

– Как вы сошлись с Пинчуком вокруг НЗФ, о чем договорились?

– У Пинчука был спорный пакет 50%+1 акция, и был бесспорный пакет процентов 23%. А у нас было в районе 26%. Под нашим контролем совместно с Пинчуком на сегодняшний день находится порядка 49%. Этого достаточно, чтобы менеджировать предприятие. Кроме того, у Пинчука есть пакет 50%+1 акция, который является спорным.

Если говорить юридическим языком, мы оформили все свои договоренности где–то в ноябре 2006 года.

– В чем состояло ваше понятийное примирение с Пинчуком?

– В том, что, имея наших 26% и его 23%, то есть больше 40%, этого достаточно, чтобы удерживать контроль над НЗФ.

– И как вы работаете? Вы делите прибыли пополам?

– Нет. Это вопросы, которые носят конфиденциальный характер. Мы работаем в том соотношении, которое отражает наличие активов у нас и у него активов. Кроме НЗФ ведь есть же еще другие активы, к которым Пинчук никакого отношения не имеет. Поэтому, имея свой актив 23% на НЗФ, он перешел на единую акцию.

Ведь есть Марганецкий ГОК, есть Стахановский ферросплавный завод, есть Запорожский ферросплавный. То есть, мы взяли все наши интересы во всех этих предприятиях и слили в одну большую кастрюлю.

– То есть, Пинчук сейчас пассивный акционер?

– Да.

– Сколько акций в этом условном холдинге принадлежит вам?

– Если я вам скажу, то вы поймете, сколько у Пинчука. Я не могу назвать конкретную цифру, потому что он меня завтра засудит.

– Какую роль играли в вашей мировой сделке представители "лужниковской группы" Бабаков и Воеводин? Говорят, Пинчук остерегался иметь дело с вами один на один, и позвал их в качестве посредников, за что они выкупили определенную долю. Были ли переговоры, в которых принимали участие вы, Пинчук и Спектор?

– Спектор иногда присутствовал на переговорах. Правда, он представлял Пинчука, который его нанял.

– То есть он был как арбитр?

– Не совсем. Я не знаю тонкостей взаимоотношений Пинчука и Спектора, но они у них наверняка есть. Меня Пинчук спросил: "Можно ли, чтобы присутствовал Михаил Спектор"? Я не возражал, но спросил: "У Спектора будет интерес, если у нас возникнут какие–то опционы, взаимоотношения?".

Пинчук ответил, что "у нас есть определенные договоренности, и они будут как–то реализованы, но ты будешь иметь дело со мной". Пинчук объяснил, что хочет, чтобы о наших взаимоотношениях кто–то слышал. Я так понимаю, что есть какие–то договоренности у между Пинчуком и Спектором

– Пинчук опасался иметь дело с вами и позвал его для участия?

– Слово "опасался" мне не очень нравится.

– Боялся?

– "Боялся" – еще меньше нравится. Но Пинчуку было не совсем комфортно, потому он хотел к кому–то прислониться. (Смеется.)

ПРО ОТНОШЕНИЯ С ТИМОШЕНКО

– У вас была понятийная договоренность с Юлией Тимошенко против Виктора Пинчука отбору Никопольского завода ферросплавов в 2005 году? Вы встречались во время этого конфликта?

– Нет, договоренности не было. Мы не встречались. До осени 2006 года в последний раз я видел Тимошенко в 1999 году.

– При каких обстоятельствах это произошло в 1999 году?

– Как раз тогда мы обсуждали вопрос Южного горно-обогатительного комбината. Наши акции не хотел перегистрировать регистратор, которого тогда контролировала Тимошенко.

– Но в итоге вам все-таки переоформили эти акции – по доброй воле Тимошенко?

– Нет, вопреки.

– То есть, у вас был конфликт?

– Ну конечно. Когда–то был.

– Правда, что в итоге после назначения Тимошенко премьером доплатили вы за Южный горно-обогатительный комбинат?

– Мы сегодня на эту тему говорить не будем. Сегодня об этом нельзя говорить.

– Но ваш ответ означает, что доплата все–таки была, только вы не говорите сколько!

– Ну почему? Зная мою репутацию, все могут подумать, что я шельмую, лукавлю или блефую.

– А как вы тогда примирились с Тимошенко?

– Мы не примирились. Все еще впереди. Примирение впереди!

– Сейчас вы по прежнему партнер Юлии Тимошенко по конфликту вокруг НЗФ?

– На сегодняшний день у нас нет интересов, мы занимаем нейтральную позицию по НЗФ. Но если государство будет продавать свой пакет акций, который сейчас спорный, мы будем участвовать в его покупке.

– А будете, как в 2005 году поддерживать Юлию Тимошенко – плакаты развешивать, акции устраивать?

– Нет, не будем.

– Получается, что вас устраивает существующее положение дел на НЗФ?

– Нет, пусть Тимошенко попробует сама хоть что–то сделать.

– С одной стороны, получается, что Тимошенко воюет с вами на Кременчугском НПЗ, с другой стороны, она – ваш союзник в деле возвращения "Днепрэнерго". Как такое может быть?

– А в чем Тимошенко наш союзник? Я считаю, что в "Днепроэнерго" она вообще помогает Ахметову. Тимошенко не выполнила предвыборные обещания и не борется за возврат предприятия.

– Вы сейчас подстрекаете Тимошенко к активным действиям?

– Нет, не подстрекаю. Тимошенко вообще ничего не делает в вопросе "Днепроэнерго". Ей достаточно было росчерком пера отменить полностью незаконное постановление Януковича о допэмиссии. Потому что существует прямая норма закона – нельзя погашать убытки и долги предприятия путем выпуска дополнительной эмиссии.

Тимошенко должна была просто отменить постановление, но она затеяла такие вещи! Я думаю, что если она этого не делает, значит, есть какие–то тайные или явные договоренности, она ведет какой–то диалог с Партией регионов под столом. Вспомните, например, многообещающее первое чтение закона о тендерных закупках. Она же проголосовала вместе с Регионами, при том, что "Наша Украина" не голосовала.

Это важный вопрос, потому что Тендерная палата… Если бы они там просто зарабатывали деньги, но они же парализовали экономику. Вот у нас стоит 600 заправок "Укрнефти", потому что мы не могли закупить нефтепродукты.

– Вы действительно готовы продать свою долю акций в "Укрнефти"?

– Если все так будет и продвигаться дальше, то, наверное, готов.

– Сколько вы готовы за нее просить?

– Сегодня капитализация компании упала, она не стоит и 4 миллиардов. Если мы будем продавать, мы вместе со всем – с бензином, заправками, инфраструктурой, бензовозами, нефтебазами.

– Кто мог бы выступить покупателем "Укрнефти"?

– "Укрнефть" очень ценят все российские компании. Я, кстати, думаю, если "Газпром" купит "Укрнефть", он очень легко справится со всеми проблемами в Украине, с которыми сейчас сталкиваемся мы. Они просто включат это в пакет каких–то политических договоренностей и скажут, что "тут нас ущемляют".

А я считаю, что сейчас происходит нарушение прав акционеров со стороны Тимошенко. Нельзя так относиться к компании, в которой 50%+1 у НАКа, а 50%–1 у частных акционеров. Таких же частных, как в Семиренковском месторождении, где Рудьковский и Шуфрич имеют по 50%, как в Полтавской газовой компании, где акционеры – англичане.

Надо или ликвидировать компанию и разделить ее 50/50, или вести себя цивилизованно. Проблема в том, что надо менять законодательство. В первую очередь закон об акционерных обществах.

– Вы готовы к тому, чтобы уменьшить кворум для проведения собраний акционеров?

– Мы не возражаем. Только надо прописать и защитить права всех остальных. Вот сейчас Боголюбов покупал в Австралии компанию. По их законам защищен даже тот, у кого всего 1% акций.

Новый закон об акционерных обществах оживил бы фондовый рынок. Мы бы создали то, о чем мы очень много и долго говорим, а не тот уродец, который у нас существует.

ПРО КРЕМЕНЧУГСКИЙ НПЗ

– Один из свежих конфликтов – вокруг Кременчугского нефтеперерабатывающего завода? Какое сейчас распределение долей на НПЗ? Кто и сколько контролирует?

– Все контролирует директор Павел Овчаренко. Мы не вмешиваемся.

– То есть вы не зарабатываете на Кременчуге?

– На самом Кременчуге – нет.

– Как вы вообще оказались акционером Кременчугского НПЗ?

– Фактически мы помогали Александру Ярославскому. Если бы в 2004 году к власти пришел Янукович, в интересах Ярославского должны были восстановить Овчаренко в должности руководителя предприятия. Были такие договоренности.

Но к счастью, случилась оранжевая революция, Янукович не стал президентом. И все обязательства были списаны, долгов нет.

А потом вдруг произошла реинкарнация Януковича! Никто не ожидал, а она свершилась – в 2006 году Янукович стал премьер–министром.

Я уже не говорю, что Януковичу надо было вспомнить всех, кто с ним шел на президентские выборы. Ему помогало достаточно большое количество людей. Тигипко, например, начальник штаба, Медведчук там бился головой об стенку в администрации Кучмы, много других…

Было большое количество людей, которых не брали в список Януковича, и даже не предложили, несмотря на их достаточно серьезные заслуги перед Януковичем в 2004 году. Вот Ярославскому, например, тоже не предложили.

Кстати, в 2006 году Янукович мне лично предлагал войти в список Партии регионов.

– За сколько?

– Ни за сколько, просто. Все–таки, Днепропетровск, крупный капитал, знаковая фигура и так далее.

– Ему важно было размыть влияние Ахметова.

– Мы не знаем, какие у него были мотивы и эмоции. Но я поблагодарил, сказал: "Большое спасибо, но нет".

Когда Ярославский потерял надежду вернуть Овчаренко руководителем Кременчугского нафтеперерабатывающего завода, мы купили у него пакет акций, даже не знаю точно, сколько процентов. С точки зрения получения дивидендов – это незначительная доля.

Но мы купили акции у Ярославского потому, что Кременчугский НПЗ – это закрытое акционерное общество, продавать акции кому попало было нельзя, надо предложить сначала всем остальным. И нам нужно было получить право участвовать в закрытой покупке.

Мы застолбили эту позицию, чтобы дождаться своего случая, когда кто–то будет продавать – или государство, или татарская "Татнефть" (смеется). Мы хотели иметь право первой руки и предложить большую цену.

Нас (нынешний) директор Овчаренко устраивает больше, чем (бывший) директор Глушко. К тому же была реальная опасность, что, как и "Днепроэнерго", пропадет и Кременчугский нефтеперерабатывающий завод, потому что было накоплено 4 млрд. долгов, с помощью господина Зубика (депутат от Партии регионов) и его компаний.

– Какой тогда вам смысл держаться за Кременчугский НПЗ?

– Это знаковое предприятие вообще во всей отрасли. Мы не хотим, чтобы он достался непонятно кому. Мы не хотим, чтобы нефтезавод ушел в российскую "Татнефть".

Фактор Кременчугского НПЗ – это стабильность на всем рынке, где мы – также большой игрок.

А все планы, которые сейчас выстраивает Юлия Тимошенко это несерьезно! Например, когда они туда привели Пашинского (депутата от БЮТ на пост руководителя завода)… Я лично с ним не знаком, но говорят, что это какая–то одиознейшая личность, с которой связаны все кризисы с сахаром, мясом, еще чем–то. Мне сказали, набери прямо в Google.com "Пашинский" и там прямо золотые вербы!

– Сама Тимошенко с вами обсуждала ситуацию с Кременчугом?

– Мы обсуждали вопрос Кременчуга, когда Тимошенко стала премьер–министром в конце 2007 года. Я рассказал, что государство семимильными шагами идет к тому, чтобы обрести контроль в 60+1 над заводом. Она была не в курсе.

Сегодня есть еще второй вопрос, связанный с 38%, которыми владеет в Кременчугском НПЗ российская "Татнефть".

Когда создавалось это предприятие, там прописывались обязательства. Добывающее предприятие – Татнефтепром, что–то такое – должно было поставлять нефть, или хотя бы давать дивиденды.

– Вы намекаете на то, что теперь татары могут потерять еще долю?

– Я думаю, да.

– Вы хотите их вытеснить вообще?

– Я не сказал, что "я хочу". Я считаю, что в принципе "Укртатнефть" как предприятие надо ликвидировать. Потому что первоначальные задачи участников, которые создавали это предприятие, не были реализованы. А Кременчугский НПЗ должен вернуться государству как целостный имущественный комплекс.

– Все вернуть государству… НЗФ, "Днепроэнерго", теперь – Кременчугский НПЗ. Вы какой–то Робин Гуд! У вас по научному коммунизму тоже было 5?

– Да.

– Может, вы просто пойдите на зарплату в ФГИ народным адвокатом?

– Я подумаю над этим предложением.

– И долго ли еще вы будете говорить фразу "мы хотим вернуть государству"?

– Честно говоря, когда повторно продали Криворожсталь, мы думали, что передел государственной собственности закончился. Но оказывается (смеется), у нас есть и "Лугансктепловоз", который ни с того ни с сего потихоньку вдруг подарили какой–то российской структуре.

Причем российская структура очень уважаемая. Я хорошо знаю ее акционеров. Мы с ними находились всегда в теплых отношениях, и даже были в некоторых проектах партнерами. Я совершенно не понимаю, зачем им была нужна вся эта история, чтобы этот завод забрать за заниженной в четыре-пять раз ценой. Они могут себе позволить купить в пять раз дороже.

– Но есть нюанс: в случае с "Лугансктепловозом" вы не рветесь возвращать ничего государству, не рисуете плакаты, не подаете в суды, не вводите Корбана в качестве акционера. Может, вы просто не заинтересованы в этом активе. Как, например, в "Днепроэнерго"?

– Мы и в "Днепрэнерго" не заинтересованы. Акции "Лугансктепловоза" вернутся государству, уже есть решение. А в случае с "Днепроэнерго" более острая ситуация – акции не вернулись государству.

Если бы акции вернулись государству, какая разница, кто бы сидел на предприятии? Пусть государство само определяет – у нее есть 76%, если нравится, чтобы управлял ДТЭК – это его дело!

– То есть, если вдруг Лугансктепловоз не вернут, вы будете за него бороться в интересах государства?

– Сто процентов. Но как можно вернуть "Лугансктепловоз", когда у нас такая красавица сидит в Фонде госимущества, и ее оттуда просто никак не выковыряешь!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ