Святослав Пискун: Для суда над убийцами Гонгадзе не хватает только генерала Пукача и оригиналов записей Мельниченко
П'ятниця, 22 квітня 2005, 00:00
Убийц крышевали могущественные люди
– В каком качестве вы проходили свидетелем по делу Гонгадзе?
– Я свидетель того, как следствие по делу Гонгадзе блокировалось высшим руководством страны – это один из эпизодов дела. Но чтобы рассказать о том, как следствие вышло на исполнителей и заказчиков преступления, надо вернуться в 2003 год.
Тогда мне как Генеральному прокурору президент Леонид Кучма поставил задачу – раскрыть убийство Гонгадзе и другие резонансные преступления. Мне лично два раза в день мой заместитель Виктор Шокин и члены следственной группы докладывали о результатах работы.
Я полностью контролировал и направлял действия сотрудников. Мы заново проделали все экспертизы! Земля на месте захоронения Гонгадзе была просеяна сквозь мелкое сито. Вся! Взяли обыкновенное домашнее сито, которым просеивают муку, и таким образом перетрусили землю в яме длиной в три шириной в два и глубиной в полтора метра.
Следователи три недели работали в этой яме с ситом в руках. И небезрезультатно. Мы нашли кое–какие маленькие вещи, которые потом дали нам возможность сделать важные выводы.
Первым делом я распорядился проверить основные версии – и по записям Николая Мельниченко установить степень причастности экс–министра внутренних дел Юрия Кравченко.
Кому он мог дать такой приказ, если бы действительно хотел организовать убийство? Кто были те люди, которые следили за Георгием, что он лично задокументировал?
Ключевым словом для нас было "орлы". Мы проверили, а есть ли такие "орлы"? Оказалось, есть. Уже в августе 2003–го мы вышли на версию о причастности к убийству высокопоставленных сотрудников милиции как основную. Сейчас мы просто завершаем ранее начатое расследование.
– С какого момента, как вы полагаете, работу следствия начали блокировать власти?
– Это произошло сразу после моего выступления в Харькове, где я впервые заявил о милицейском следе в деле Гонгадзе. Я сказал это специально, чтобы проверить впечатление. И когда я вернулся в Киев, со мной сразу связались из администрации президента – мол, что это ты там "ляпнул" о милиции?
По реакции я понял – попал в точку. Вызываю своих и говорю: "Мы на правильном пути. Рыть до конца!" Моя группа еще в 2003 году установила, что слежка за Гонгадзе действительно велась, что это была спецоперация руководства МВД, что прибывшие в 2000–м на место обнаружения тела следователь и прокурор подделали протокол осмотра.
Приобщили вещи, которые они не находили. А положить эти вещи на следующий день мог только убийца! Кто–то очень влиятельный старался замести следы преступления.
После того как был осужден следователь и прокурор, нам удалось добиться серьезного продвижения в разработке сотрудников "наружки", которые следили за Гонгадзе. Они мало говорили нам для протокола, но неофициально... были абсолютно откровенны.
Спецоперация против генерала МВД
– В какой момент вы поняли, что нужно брать генерала МВД Пукача, и возникли ли в связи с этим какие–либо проблемы?
– Наша работа в подразделениях наружного наблюдения велась очень масштабно, ее нельзя было не заметить. В августе–сентябре у нас появились основания для задержания Пукача.
Но вдруг возникли странные политические осложнения вокруг ГПУ. Был тогда такой координационный комитет по борьбе с организованной преступностью при президенте Кучме. Возглавляла его абсолютно преданная Кучме Ольга Колинько.
И вот этот комитет, полномочия которого ни в одном законе не определены, вдруг начал против прокуратуры странную пиар–кампанию. Кучма давал ей команду "фас!" по конкретному человеку, она ехала в регион, под видом компромата собирала какие–то сведения, которые никто (подчеркиваю – никто) не проверял, и на основе этой макулатуры Кучма принимал решения.
Координационный комитет стал фактически неконституционным инструментом президента для воздействия на прокуратуру. Кучма потребовал снятия некоторых областных прокуроров на основании бумаг Колинько. У нас был с ним тяжелый разговор.
Я сказал, что прокуроров не сниму, что увольнять их президентским указом – это незаконно, что бумаги Колинько в правовом смысле – полный ноль, что нельзя выгонять сотрудников, даже не дав никому ознакомиться с обвинениями и написать объяснительные.
– И в этот момент вы решаете арестовать Пукача. Почему именно такая мера пресечения был избрана и что ему инкриминировалось?
– Пукач очень много знал и очень на многое влиял. Я надеюсь, что если он меня услышит, то поймет – Генпрокуратура Украины для него, возможно, самое безопасное место в мире.
Когда мы узнали, что по приказу Пукача архивы подразделения наружного наблюдения были собраны в мешок, вывезены за город и сожжены, мы были в шоке. Однако мы доказали, что именно сожгли – журналы наблюдения за Гонгадзе, кто и по чьему приказу это сделал.
А здесь все просто. Арест Пукача – это прямой выход на Кравченко. Он стал бы следующим. Вы понимаете, что если бы заговорил Кравченко, то сразу, даже если бы мы ничего не знали о записях Мельниченко, возник бы вопрос и об ответственности самого Кучмы. Я понимал, на что иду.
Поэтому я провел операцию прикрытия в день ареста Пукача. Специально организовал в Швейцарии совещание генеральных прокуроров США, Германии, Бельгии, Швейцарии по проблеме борьбы с мафией. Они смеялись: "А почему ты нас не пригласил по этой теме в Украину?" Я ответил: "Рано. Борьба с мафией в Украине только начинается".
И мы совещались, как бороться с мафией в Швейцарии. А у меня на прямой связи Шокин, больше никто до меня в Швейцарии добраться не может и отменить арест в мое отсутствие тоже никто не может. Наконец Шокин докладывает: "Взяли. Пукач в камере". Я беру билет и только через день возвращаюсь. И прямо в аэропорту меня встречают...
Что тут началось! Столько защитников у Пукача обнаружилось! Через пару дней я прихожу на доклад к президенту и первой фразой говорю: "Леонид Данилович, убийство Гонгадзе будем раскрывать!" Кучма ничего не ответил, все нормально вроде... Но только на следующий день началось на телевидении такое!
Все выпуски новостей на главных телеканалах начинались с сюжетов о некомпетентной работе Генпрокуратуры. Я стал отрицательным героем нашего ТВ. Понятно, такая скоординированная атака была одобрена сверху. Я спросил президента: "Что происходит?" Леонид Данилович поругал хозяев телеканалов, обещал принять меры, а на следующий день – еще хуже.
Мне многие доброжелатели говорили, мол, готовится ваше снятие. За что – неизвестно. За два дня до указа Кучмы ко мне приехал Петр Порошенко. Говорит: "Святослав Михайлович, по нашим данным, вас хотят снять через парламент. "Наша Украина" не позволит. Виктор Ющенко вас поддерживает".
Затем я общался с президентом. Он вдруг снова поднял тему Пукача: "Почему ты не согласовал со мной арест?" Я сказал, что раньше таких согласований я не делал и необходимости в этом не вижу. Приходилось арестовывать и более высокопоставленных людей, чем Пукач, например генерал–полковника Стрельникова, вице–премьер–министра Козаченко.
Почему к Пукачу должно быть особое внимание? Кучма спорить не стал. Но после него я встречался с одним известным в бизнесе и политике человеком, близким к Кучме, в беседе с которым мне дали понять, что причина моих проблем – арестованный генерал.
Против меня в то время работали глава МВД Билоконь, глава СБУ Смешко, Колинько и примкнувший к ней, к сожалению, Григорий Омельченко, депутаты из группы Медведчука, депутаты, поддерживавшие Геннадия Васильева.
Уже сейчас, когда я затребовал документы по вопросу моего необоснованного снятия с должности, увидел, что истинной причиной недовольства Кучмы и его окружения был арест Пукача.
Оказалось, в рапортах прокуроров, которые якобы были причиной для обоснования перед Кучмой моей отставки, содержались доносы – дескать, Пискун всем рассказывает, что он арестовал Пукача, а потом раскроет убийство Гонгадзе, чтобы привлечь президента к уголовной ответственности.
Очевидно, эти доносы были сфабрикованы по заказу. Таким же сфабрикованным был и сам указ Кучмы о моей отставке. В Конституции специально против такого произвола были сформулированы вероятные причины отставки Генерального прокурора. Кучма нарушил Конституцию и уволил меня абсолютно незаконно.
Теперь это является эпизодом уголовного дела по делу Гонгадзе, где рассматривается причастность организаторов этого незаконного заседания координационного комитета, к блокированию расследования дела Гонгадзе.
Работайте спокойно – вас снимают
– Расскажите, как было обставлено ваше снятие на координационном комитете?
– В час дня меня пригласил один очень высокопоставленный чиновник из администрации президента, не хочу говорить кто...
– Если он приглашает Генерального прокурора, то можно догадаться, что это, видимо, первое лицо...
– ...Мы пьем чай, и он мне объясняет интересные вещи. Оказывается, я не вписываюсь в команду президента, не могу сработаться, и мне надо подумать об отставке. Я был шокирован. Что значит "не вписываюсь в команду президента"?! Я же Генеральный прокурор, и у меня нет ни малейших оснований подавать в отставку. "Если вы меня снимите, я буду судиться".
Он меня успокаивает, мол, до такого не дойдет. А сам на часы посматривает и начинает прощаться. Я выхожу. Иду по второму этажу администрации, а навстречу – Петр Германчук, тогдашний глава контрольно–ревизионного управления Министерства финансов. Мы не были близко знакомы, но нормально общались.
Он мне жмет руку, и вдруг я вижу, как у Германчука слезы с глаз катятся! Взрослый, такой "кремезный" мужик в администрации президента плачет! "Что случилось?!" – спрашиваю. А он: "Святослав Михайлович, ничего вы не знаете! Что сейчас про вас говорили, я такого в жизни не слышал!" Повернулся и пошел.
В два часа приезжаю на работу, звоню Колинько, и она мне сообщает: "Прошел координационный комитет, комитет принял решение вас снять!" Я говорю: "По какому праву? И почему никто не пригласил меня для ответа на обвинения?" Она бросила трубку.
Я звоню Азарову, первому вице–премьер–министру, чтобы он выяснил ситуацию у президента. Он скоро перезвонил: "Президент сказал – все нормально, пусть Пискун работает, никаких проблем". Тут мне сообщают, что указ о моей отставке подписывается в эти минуты.
Звоню тогда главе Верховной Рады Литвину с просьбой прояснить ситуацию – меня же избрал парламент и 350 народных депутатов, неужели меня можно абсолютно незаконно скинуть просто ни за что?
Я ведь и тогда и сейчас говорил: если есть сомнения в моей порядочности, если есть факты нарушений с моей стороны – передайте материалы в правоохранительные органы, создайте комиссию Верховной Рады, и пусть они дадут оценку тому компромату, который мне пытаются пришить.
Литвин тоже поехал к Кучме. Потом звонит мне и сообщает: "Я только что был у президента, отстаивал тебя, и Леонид Данилович гарантировал, что убирать Пискуна не собирается, так что работай спокойно".
Мы говорим с Литвиным, а в это время ко мне в кабинет заносят на подпись указ о моей отставке. Я говорю: "Владимир Михайлович, читайте указ – Кучма обманул и Азарова, и вас". Литвин долго не хотел верить... Указ об отставке я не подписал.
"Васильев уволил группу по делу Гонгадзе"
– Почему у вас так поздно наступило прозрение и вы только накануне своей отставки заметили, в каком государстве все мы живем? Когда вы делали успешную карьеру в следственном управлении налоговой инспекции, вы не замечали гримас кучмизма?
– Можно назвать это идеализмом, можно – узостью политического кругозора... Следователь – человек системы, и его взгляд на мир часто корректируется условиями службы. Я был, наверное, неплохим следователем. Мне казалось, вот я, когда стану большим начальником, наведу порядок.
Но когда я поднялся на самый верх, понял, насколько преступной была система. Она была несовместима с правопорядком.
– Когда вас отправили в отставку, из Генпрокуратуры произошла утечка материалов по ряду уголовных дел. Ваших рук дело?
– Я не разглашал информацию. Утечка из протоколов допросов свидетелей по делу Гонгадзе произошла, возможно, от рядовых сотрудников ГПУ. В течение года после моей отставки новый прокурор Геннадий Васильев уволил более двадцати процентов всех сотрудников прокуратуры, в том числе всю следственную группу по делу Гонгадзе!
По одному "обвинению" – они работали с Пискуном. Это привело к полному развалу тысяч уголовных дел. Понятно, были люди, недовольные этим беспределом, появились утечки. Хотя я считаю, что именно публикация в газете "Индепендент" протоколов допросов свидетелей по делу Гонгадзе привела к важнейшим результатам.
Дело не удалось похоронить. В момент публикации Кучма находился на саммите НАТО в Стамбуле. Когда он пришел на встречу с госсекретарем США Колином Пауэллом, у американца на столе лежала, как говорят, "Индепендент". Кучма был в ярости.
Многие серьезные люди уверены – именно обнародование материалов следствия по делу Гонгадзе вынудило Кучму отказаться от идеи идти на третий президентский срок. Тогда в Стамбуле Кучма понял это по реакции американцев.
"Об угрозе моей жизни меня предупредили американцы"
– Неужели власти не осознавали последствий вашего скандального ухода, не пытались с вами договориться, чтобы вы не разглашали информацию?
– Прекрасно сознавали. Я думаю, те меры, которые предпринимались против меня по приказу властей, могут стать предметом расследования. На следующий день после отставки ко мне домой пришли трое сотрудников американского посольства и предупредили о возможной угрозе моей жизни.
Пришли сами, я их не приглашал. Американцев интересовали истинные причины моей отставки, интересовала связь этого события с продвижением по делу Гонгадзе. Они говорили: "Вы на правильном пути, это преступление надо раскрыть".
– Вас не удивило, что от родных властей вас защищают американцы?
– Нет. Я регулярно общаюсь с дипломатами и руководством правоохранительных органов иностранных государств. Это необходимо для исполнения служебных обязанностей. Я неоднократно общался по теме раскрытия убийства Гонгадзе с послом США Джоном Хербстом, поэтому меня не удивил визит американцев. Хочу отметить, что тогда американцы, учитывая реальную угрозу моей жизни, предложили мне политическое убежище в США.
– Почему вы отказались?
– В день отставки я собрал все руководство прокуратуры и сказал: "Ребята, нам приходится уйти, но вспомните мои слова – через год мы вернемся!" Я был уверен, что закон на моей стороне.
– Если будет доказано, что высшие должностные лица, в том числе экс–президент Кучма, блокировали расследование дела Гонгадзе...
– Они сядут на скамью подсудимых. Но это может быть и одним из эпизодов дела.
"Пленки Мельниченко – это Клондайк для следователей!"
– Когда будут использованы в качестве доказательств записи Мельниченко, которые, возможно, прольют свет и на другие аспекты причастности Кучмы к преступлению против журналиста?
– Как только получу оригиналы записей, я сразу использую записи Мельниченко в качестве доказательств. В советское время я проводил психо–фоно–лингвистическую экспертизу голоса, позволяющую четко идентифицировать преступника. Я сейчас всеми силами стремлюсь скорее получить оригинальные записи.
– Проводилась ли прокуратурой проверка фактологической достоверности записей Мельниченко?
– Мы начали такую работу еще в 2003 году. Я получил основания подтвердить достоверность записей Мельниченко, когда после проверки Генпрокуратуры выяснилось, что не только записи разговоров между голосами Кучмы и Кравченко имеют реальную подоплеку, но и такой эпизод, где голоса Кучмы и Щербаня обсуждают незаконную приватизацию предприятия "Сумыхимпром". Некоторые другие фрагменты из записей Мельниченко также получили подтверждение.
– Почему вы до сих пор не поехали в США и не получили оригиналы записей?
– Я должен был лететь во время визита президента Ющенко в США, но у меня была очень сильная ангина. Я заказал новые билеты – на 9 апреля. Но тут друг Мельниченко Ельяшкевич заявил, что он со мной работать не хочет. Ну тогда я отменил вылет, не хотите – как угодно.
Я выполнил все законные процедуры, чтобы Мельниченко мог беспрепятственно прибыть в Украину без всякой угрозы ареста. Теперь дело за ним. С самим Николаем у меня отношения нормальные, и я уверен, что скоро увижу его на родине. Он знает мой телефон.
– Почему не приобщается к делу экспертиза "Бек Тэк", где анализируется разговор между Кучмой и Литвиным?
– Там содержится очень неконкретная формулировка. Не указан точный фрагмент записи, который анализируется. Этого недостаточно для нашего суда. Понимаете, мы хотим не просто засветить скандальные факты, а такого суда, который гарантированно позволит наказать виновных.
Никаких деталей, способных вызвать двойное толкование, быть не должно. Хотя итоги экспертизы Брюса Кенига мы обязательно используем. Я уверен, что записи Мельниченко все равно в качестве улик будут использованы на суде.
– Не связаны ли странные проблемы – невозможность для Генерального прокурора добраться до Мельниченко и оригиналов записей – с закулисными переговорами между некоторыми лицами, фигурирующими в записях, и самим Мельниченко? Вот Омельченко заявлял, что многим политикам – Литвину, Зинченко и другим – крайне невыгодно услышать свои голоса в кабинете Кучмы образца 1999–2000 годов.
– Не думаю, что причина в этом. Президент Ющенко четко высказался на эту тему: политики будут отвечать перед своей совестью, а уголовники – перед законом. Те, кто причастен к преступлениям, ответят перед законом. Мера ответственности каждого фигуранта записей будет определена следователями, ведущими дело.
– Записи Мельниченко сейчас анализируются следователями на предмет использования в будущих уголовных процессах?
– Конечно. Там сотни эпизодов, которые, увы, не являются доказательствами в суде – временно не являются, но представляют собой прекрасные оперативные материалы. Когда записи будут признаны достоверными и пройдут экспертизу, прокуратура будет обеспечена работой на долгие годы вперед. Там настоящий Клондайк для следователя.
– Некоторые политики заявляют, что гибель Кравченко заблокировала расследование. Хватит ли у прокуратуры улик?
– У нас достаточно улик. Показания Кравченко были важны в деле, но его самоубийство не помешает нам убедительно раскрыть преступление.
– Удалось ли получить новые улики в деле Гонгадзе? Были ли найдены какие–либо вещи Георгия, которые позволили бы идентифицировать останки?
– Не могу комментировать этот вопрос детально, в полном объеме. Но я уполномочен заявить – нами найдены отдельные личные вещи Георгия. Эти вещи опознаны близкими и родственниками, составлены протоколы. Эти улики представляют собой очень серьезный успех следствия.
Потому что они являются подтверждением признательных показаний исполнителей убийства. Это укрепляет и без того солидную обвинительную базу. Поверьте, в ближайшее время мы узнаем о новых серьезных успехах в расследовании. Сразу после приобщения к делу оригиналов записей Мельниченко прокуратура будет готова передать материалы в суд. Суд по делу Гонгадзе мы затягивать не планируем.
Жизнь генералу спасет явка с повинной
– Я хочу обратиться к гражданину Пукачу. Я как Генеральный прокурор сообщаю, что вина Пукача полностью доказана, и дальнейшая судьба генерала находится в его руках. По закону он имеет право на смягчение наказания, если добровольно явится в правоохранительные органы.
Я лично гарантирую Пукачу соблюдение всех процессуальных норм. Я лично гарантирую Пукачу самое главное – сохранность жизни и здоровья.
– В каком качестве вы проходили свидетелем по делу Гонгадзе?
– Я свидетель того, как следствие по делу Гонгадзе блокировалось высшим руководством страны – это один из эпизодов дела. Но чтобы рассказать о том, как следствие вышло на исполнителей и заказчиков преступления, надо вернуться в 2003 год.
Тогда мне как Генеральному прокурору президент Леонид Кучма поставил задачу – раскрыть убийство Гонгадзе и другие резонансные преступления. Мне лично два раза в день мой заместитель Виктор Шокин и члены следственной группы докладывали о результатах работы.
Я полностью контролировал и направлял действия сотрудников. Мы заново проделали все экспертизы! Земля на месте захоронения Гонгадзе была просеяна сквозь мелкое сито. Вся! Взяли обыкновенное домашнее сито, которым просеивают муку, и таким образом перетрусили землю в яме длиной в три шириной в два и глубиной в полтора метра.
Следователи три недели работали в этой яме с ситом в руках. И небезрезультатно. Мы нашли кое–какие маленькие вещи, которые потом дали нам возможность сделать важные выводы.
Первым делом я распорядился проверить основные версии – и по записям Николая Мельниченко установить степень причастности экс–министра внутренних дел Юрия Кравченко.
Кому он мог дать такой приказ, если бы действительно хотел организовать убийство? Кто были те люди, которые следили за Георгием, что он лично задокументировал?
Ключевым словом для нас было "орлы". Мы проверили, а есть ли такие "орлы"? Оказалось, есть. Уже в августе 2003–го мы вышли на версию о причастности к убийству высокопоставленных сотрудников милиции как основную. Сейчас мы просто завершаем ранее начатое расследование.
– С какого момента, как вы полагаете, работу следствия начали блокировать власти?
– Это произошло сразу после моего выступления в Харькове, где я впервые заявил о милицейском следе в деле Гонгадзе. Я сказал это специально, чтобы проверить впечатление. И когда я вернулся в Киев, со мной сразу связались из администрации президента – мол, что это ты там "ляпнул" о милиции?
По реакции я понял – попал в точку. Вызываю своих и говорю: "Мы на правильном пути. Рыть до конца!" Моя группа еще в 2003 году установила, что слежка за Гонгадзе действительно велась, что это была спецоперация руководства МВД, что прибывшие в 2000–м на место обнаружения тела следователь и прокурор подделали протокол осмотра.
Приобщили вещи, которые они не находили. А положить эти вещи на следующий день мог только убийца! Кто–то очень влиятельный старался замести следы преступления.
После того как был осужден следователь и прокурор, нам удалось добиться серьезного продвижения в разработке сотрудников "наружки", которые следили за Гонгадзе. Они мало говорили нам для протокола, но неофициально... были абсолютно откровенны.
Спецоперация против генерала МВД
– В какой момент вы поняли, что нужно брать генерала МВД Пукача, и возникли ли в связи с этим какие–либо проблемы?
– Наша работа в подразделениях наружного наблюдения велась очень масштабно, ее нельзя было не заметить. В августе–сентябре у нас появились основания для задержания Пукача.
Но вдруг возникли странные политические осложнения вокруг ГПУ. Был тогда такой координационный комитет по борьбе с организованной преступностью при президенте Кучме. Возглавляла его абсолютно преданная Кучме Ольга Колинько.
И вот этот комитет, полномочия которого ни в одном законе не определены, вдруг начал против прокуратуры странную пиар–кампанию. Кучма давал ей команду "фас!" по конкретному человеку, она ехала в регион, под видом компромата собирала какие–то сведения, которые никто (подчеркиваю – никто) не проверял, и на основе этой макулатуры Кучма принимал решения.
Координационный комитет стал фактически неконституционным инструментом президента для воздействия на прокуратуру. Кучма потребовал снятия некоторых областных прокуроров на основании бумаг Колинько. У нас был с ним тяжелый разговор.
Я сказал, что прокуроров не сниму, что увольнять их президентским указом – это незаконно, что бумаги Колинько в правовом смысле – полный ноль, что нельзя выгонять сотрудников, даже не дав никому ознакомиться с обвинениями и написать объяснительные.
– И в этот момент вы решаете арестовать Пукача. Почему именно такая мера пресечения был избрана и что ему инкриминировалось?
– Пукач очень много знал и очень на многое влиял. Я надеюсь, что если он меня услышит, то поймет – Генпрокуратура Украины для него, возможно, самое безопасное место в мире.
Когда мы узнали, что по приказу Пукача архивы подразделения наружного наблюдения были собраны в мешок, вывезены за город и сожжены, мы были в шоке. Однако мы доказали, что именно сожгли – журналы наблюдения за Гонгадзе, кто и по чьему приказу это сделал.
А здесь все просто. Арест Пукача – это прямой выход на Кравченко. Он стал бы следующим. Вы понимаете, что если бы заговорил Кравченко, то сразу, даже если бы мы ничего не знали о записях Мельниченко, возник бы вопрос и об ответственности самого Кучмы. Я понимал, на что иду.
Поэтому я провел операцию прикрытия в день ареста Пукача. Специально организовал в Швейцарии совещание генеральных прокуроров США, Германии, Бельгии, Швейцарии по проблеме борьбы с мафией. Они смеялись: "А почему ты нас не пригласил по этой теме в Украину?" Я ответил: "Рано. Борьба с мафией в Украине только начинается".
И мы совещались, как бороться с мафией в Швейцарии. А у меня на прямой связи Шокин, больше никто до меня в Швейцарии добраться не может и отменить арест в мое отсутствие тоже никто не может. Наконец Шокин докладывает: "Взяли. Пукач в камере". Я беру билет и только через день возвращаюсь. И прямо в аэропорту меня встречают...
Что тут началось! Столько защитников у Пукача обнаружилось! Через пару дней я прихожу на доклад к президенту и первой фразой говорю: "Леонид Данилович, убийство Гонгадзе будем раскрывать!" Кучма ничего не ответил, все нормально вроде... Но только на следующий день началось на телевидении такое!
Все выпуски новостей на главных телеканалах начинались с сюжетов о некомпетентной работе Генпрокуратуры. Я стал отрицательным героем нашего ТВ. Понятно, такая скоординированная атака была одобрена сверху. Я спросил президента: "Что происходит?" Леонид Данилович поругал хозяев телеканалов, обещал принять меры, а на следующий день – еще хуже.
Мне многие доброжелатели говорили, мол, готовится ваше снятие. За что – неизвестно. За два дня до указа Кучмы ко мне приехал Петр Порошенко. Говорит: "Святослав Михайлович, по нашим данным, вас хотят снять через парламент. "Наша Украина" не позволит. Виктор Ющенко вас поддерживает".
Затем я общался с президентом. Он вдруг снова поднял тему Пукача: "Почему ты не согласовал со мной арест?" Я сказал, что раньше таких согласований я не делал и необходимости в этом не вижу. Приходилось арестовывать и более высокопоставленных людей, чем Пукач, например генерал–полковника Стрельникова, вице–премьер–министра Козаченко.
Почему к Пукачу должно быть особое внимание? Кучма спорить не стал. Но после него я встречался с одним известным в бизнесе и политике человеком, близким к Кучме, в беседе с которым мне дали понять, что причина моих проблем – арестованный генерал.
Против меня в то время работали глава МВД Билоконь, глава СБУ Смешко, Колинько и примкнувший к ней, к сожалению, Григорий Омельченко, депутаты из группы Медведчука, депутаты, поддерживавшие Геннадия Васильева.
Уже сейчас, когда я затребовал документы по вопросу моего необоснованного снятия с должности, увидел, что истинной причиной недовольства Кучмы и его окружения был арест Пукача.
Оказалось, в рапортах прокуроров, которые якобы были причиной для обоснования перед Кучмой моей отставки, содержались доносы – дескать, Пискун всем рассказывает, что он арестовал Пукача, а потом раскроет убийство Гонгадзе, чтобы привлечь президента к уголовной ответственности.
Очевидно, эти доносы были сфабрикованы по заказу. Таким же сфабрикованным был и сам указ Кучмы о моей отставке. В Конституции специально против такого произвола были сформулированы вероятные причины отставки Генерального прокурора. Кучма нарушил Конституцию и уволил меня абсолютно незаконно.
Теперь это является эпизодом уголовного дела по делу Гонгадзе, где рассматривается причастность организаторов этого незаконного заседания координационного комитета, к блокированию расследования дела Гонгадзе.
Работайте спокойно – вас снимают
– Расскажите, как было обставлено ваше снятие на координационном комитете?
– В час дня меня пригласил один очень высокопоставленный чиновник из администрации президента, не хочу говорить кто...
– Если он приглашает Генерального прокурора, то можно догадаться, что это, видимо, первое лицо...
– ...Мы пьем чай, и он мне объясняет интересные вещи. Оказывается, я не вписываюсь в команду президента, не могу сработаться, и мне надо подумать об отставке. Я был шокирован. Что значит "не вписываюсь в команду президента"?! Я же Генеральный прокурор, и у меня нет ни малейших оснований подавать в отставку. "Если вы меня снимите, я буду судиться".
Он меня успокаивает, мол, до такого не дойдет. А сам на часы посматривает и начинает прощаться. Я выхожу. Иду по второму этажу администрации, а навстречу – Петр Германчук, тогдашний глава контрольно–ревизионного управления Министерства финансов. Мы не были близко знакомы, но нормально общались.
Он мне жмет руку, и вдруг я вижу, как у Германчука слезы с глаз катятся! Взрослый, такой "кремезный" мужик в администрации президента плачет! "Что случилось?!" – спрашиваю. А он: "Святослав Михайлович, ничего вы не знаете! Что сейчас про вас говорили, я такого в жизни не слышал!" Повернулся и пошел.
В два часа приезжаю на работу, звоню Колинько, и она мне сообщает: "Прошел координационный комитет, комитет принял решение вас снять!" Я говорю: "По какому праву? И почему никто не пригласил меня для ответа на обвинения?" Она бросила трубку.
Я звоню Азарову, первому вице–премьер–министру, чтобы он выяснил ситуацию у президента. Он скоро перезвонил: "Президент сказал – все нормально, пусть Пискун работает, никаких проблем". Тут мне сообщают, что указ о моей отставке подписывается в эти минуты.
Звоню тогда главе Верховной Рады Литвину с просьбой прояснить ситуацию – меня же избрал парламент и 350 народных депутатов, неужели меня можно абсолютно незаконно скинуть просто ни за что?
Я ведь и тогда и сейчас говорил: если есть сомнения в моей порядочности, если есть факты нарушений с моей стороны – передайте материалы в правоохранительные органы, создайте комиссию Верховной Рады, и пусть они дадут оценку тому компромату, который мне пытаются пришить.
Литвин тоже поехал к Кучме. Потом звонит мне и сообщает: "Я только что был у президента, отстаивал тебя, и Леонид Данилович гарантировал, что убирать Пискуна не собирается, так что работай спокойно".
Мы говорим с Литвиным, а в это время ко мне в кабинет заносят на подпись указ о моей отставке. Я говорю: "Владимир Михайлович, читайте указ – Кучма обманул и Азарова, и вас". Литвин долго не хотел верить... Указ об отставке я не подписал.
"Васильев уволил группу по делу Гонгадзе"
– Почему у вас так поздно наступило прозрение и вы только накануне своей отставки заметили, в каком государстве все мы живем? Когда вы делали успешную карьеру в следственном управлении налоговой инспекции, вы не замечали гримас кучмизма?
– Можно назвать это идеализмом, можно – узостью политического кругозора... Следователь – человек системы, и его взгляд на мир часто корректируется условиями службы. Я был, наверное, неплохим следователем. Мне казалось, вот я, когда стану большим начальником, наведу порядок.
Но когда я поднялся на самый верх, понял, насколько преступной была система. Она была несовместима с правопорядком.
– Когда вас отправили в отставку, из Генпрокуратуры произошла утечка материалов по ряду уголовных дел. Ваших рук дело?
– Я не разглашал информацию. Утечка из протоколов допросов свидетелей по делу Гонгадзе произошла, возможно, от рядовых сотрудников ГПУ. В течение года после моей отставки новый прокурор Геннадий Васильев уволил более двадцати процентов всех сотрудников прокуратуры, в том числе всю следственную группу по делу Гонгадзе!
По одному "обвинению" – они работали с Пискуном. Это привело к полному развалу тысяч уголовных дел. Понятно, были люди, недовольные этим беспределом, появились утечки. Хотя я считаю, что именно публикация в газете "Индепендент" протоколов допросов свидетелей по делу Гонгадзе привела к важнейшим результатам.
Дело не удалось похоронить. В момент публикации Кучма находился на саммите НАТО в Стамбуле. Когда он пришел на встречу с госсекретарем США Колином Пауэллом, у американца на столе лежала, как говорят, "Индепендент". Кучма был в ярости.
Многие серьезные люди уверены – именно обнародование материалов следствия по делу Гонгадзе вынудило Кучму отказаться от идеи идти на третий президентский срок. Тогда в Стамбуле Кучма понял это по реакции американцев.
"Об угрозе моей жизни меня предупредили американцы"
– Неужели власти не осознавали последствий вашего скандального ухода, не пытались с вами договориться, чтобы вы не разглашали информацию?
– Прекрасно сознавали. Я думаю, те меры, которые предпринимались против меня по приказу властей, могут стать предметом расследования. На следующий день после отставки ко мне домой пришли трое сотрудников американского посольства и предупредили о возможной угрозе моей жизни.
Пришли сами, я их не приглашал. Американцев интересовали истинные причины моей отставки, интересовала связь этого события с продвижением по делу Гонгадзе. Они говорили: "Вы на правильном пути, это преступление надо раскрыть".
– Вас не удивило, что от родных властей вас защищают американцы?
– Нет. Я регулярно общаюсь с дипломатами и руководством правоохранительных органов иностранных государств. Это необходимо для исполнения служебных обязанностей. Я неоднократно общался по теме раскрытия убийства Гонгадзе с послом США Джоном Хербстом, поэтому меня не удивил визит американцев. Хочу отметить, что тогда американцы, учитывая реальную угрозу моей жизни, предложили мне политическое убежище в США.
– Почему вы отказались?
– В день отставки я собрал все руководство прокуратуры и сказал: "Ребята, нам приходится уйти, но вспомните мои слова – через год мы вернемся!" Я был уверен, что закон на моей стороне.
– Если будет доказано, что высшие должностные лица, в том числе экс–президент Кучма, блокировали расследование дела Гонгадзе...
– Они сядут на скамью подсудимых. Но это может быть и одним из эпизодов дела.
"Пленки Мельниченко – это Клондайк для следователей!"
– Когда будут использованы в качестве доказательств записи Мельниченко, которые, возможно, прольют свет и на другие аспекты причастности Кучмы к преступлению против журналиста?
– Как только получу оригиналы записей, я сразу использую записи Мельниченко в качестве доказательств. В советское время я проводил психо–фоно–лингвистическую экспертизу голоса, позволяющую четко идентифицировать преступника. Я сейчас всеми силами стремлюсь скорее получить оригинальные записи.
– Проводилась ли прокуратурой проверка фактологической достоверности записей Мельниченко?
– Мы начали такую работу еще в 2003 году. Я получил основания подтвердить достоверность записей Мельниченко, когда после проверки Генпрокуратуры выяснилось, что не только записи разговоров между голосами Кучмы и Кравченко имеют реальную подоплеку, но и такой эпизод, где голоса Кучмы и Щербаня обсуждают незаконную приватизацию предприятия "Сумыхимпром". Некоторые другие фрагменты из записей Мельниченко также получили подтверждение.
– Почему вы до сих пор не поехали в США и не получили оригиналы записей?
– Я должен был лететь во время визита президента Ющенко в США, но у меня была очень сильная ангина. Я заказал новые билеты – на 9 апреля. Но тут друг Мельниченко Ельяшкевич заявил, что он со мной работать не хочет. Ну тогда я отменил вылет, не хотите – как угодно.
Я выполнил все законные процедуры, чтобы Мельниченко мог беспрепятственно прибыть в Украину без всякой угрозы ареста. Теперь дело за ним. С самим Николаем у меня отношения нормальные, и я уверен, что скоро увижу его на родине. Он знает мой телефон.
– Почему не приобщается к делу экспертиза "Бек Тэк", где анализируется разговор между Кучмой и Литвиным?
– Там содержится очень неконкретная формулировка. Не указан точный фрагмент записи, который анализируется. Этого недостаточно для нашего суда. Понимаете, мы хотим не просто засветить скандальные факты, а такого суда, который гарантированно позволит наказать виновных.
Никаких деталей, способных вызвать двойное толкование, быть не должно. Хотя итоги экспертизы Брюса Кенига мы обязательно используем. Я уверен, что записи Мельниченко все равно в качестве улик будут использованы на суде.
– Не связаны ли странные проблемы – невозможность для Генерального прокурора добраться до Мельниченко и оригиналов записей – с закулисными переговорами между некоторыми лицами, фигурирующими в записях, и самим Мельниченко? Вот Омельченко заявлял, что многим политикам – Литвину, Зинченко и другим – крайне невыгодно услышать свои голоса в кабинете Кучмы образца 1999–2000 годов.
– Не думаю, что причина в этом. Президент Ющенко четко высказался на эту тему: политики будут отвечать перед своей совестью, а уголовники – перед законом. Те, кто причастен к преступлениям, ответят перед законом. Мера ответственности каждого фигуранта записей будет определена следователями, ведущими дело.
– Записи Мельниченко сейчас анализируются следователями на предмет использования в будущих уголовных процессах?
– Конечно. Там сотни эпизодов, которые, увы, не являются доказательствами в суде – временно не являются, но представляют собой прекрасные оперативные материалы. Когда записи будут признаны достоверными и пройдут экспертизу, прокуратура будет обеспечена работой на долгие годы вперед. Там настоящий Клондайк для следователя.
– Некоторые политики заявляют, что гибель Кравченко заблокировала расследование. Хватит ли у прокуратуры улик?
– У нас достаточно улик. Показания Кравченко были важны в деле, но его самоубийство не помешает нам убедительно раскрыть преступление.
– Удалось ли получить новые улики в деле Гонгадзе? Были ли найдены какие–либо вещи Георгия, которые позволили бы идентифицировать останки?
– Не могу комментировать этот вопрос детально, в полном объеме. Но я уполномочен заявить – нами найдены отдельные личные вещи Георгия. Эти вещи опознаны близкими и родственниками, составлены протоколы. Эти улики представляют собой очень серьезный успех следствия.
Потому что они являются подтверждением признательных показаний исполнителей убийства. Это укрепляет и без того солидную обвинительную базу. Поверьте, в ближайшее время мы узнаем о новых серьезных успехах в расследовании. Сразу после приобщения к делу оригиналов записей Мельниченко прокуратура будет готова передать материалы в суд. Суд по делу Гонгадзе мы затягивать не планируем.
Жизнь генералу спасет явка с повинной
– Я хочу обратиться к гражданину Пукачу. Я как Генеральный прокурор сообщаю, что вина Пукача полностью доказана, и дальнейшая судьба генерала находится в его руках. По закону он имеет право на смягчение наказания, если добровольно явится в правоохранительные органы.
Я лично гарантирую Пукачу соблюдение всех процессуальных норм. Я лично гарантирую Пукачу самое главное – сохранность жизни и здоровья.
