Игорь Франчук: Я не обращаю внимания на характеристики "держатель наследства внука президента"

...Обещание Игоря Франчука дать интервью было похоже на вечный "висяк". Так происходит, когда ты обращаешься к кому-то из неразговорчивых политиков с призывом "становиться публичным", тот говорит, что "в принципе" не против пообщаться под запись на диктофон... Однако затем начинаются созвоны с его помощниками, и, получая отказы в течение нескольких недель, ты уже перестаешь им надоедать.

С Франчуком-младшим все так и начиналось. Однако неожиданно для "Украинской правды" затея увенчалась успехом.

Игорь Франчук – сын бывшего премьера Крыма, депутат Верховной Рады третий созыв подряд, член фракции СДПУ(О), при этом параллельно является председателем правления госкомпании "Черноморнефтегаз". Незаконность совмещения депутатства и руководства предприятием Франчук не признает, говоря, что на второй должности денег не получает.

Стране Игорь Франчук, его история и взгляды известны мало, в лицо его многие не знают. Хотя при этом любой скажет: Игорь Франчук – первый муж дочери Леонида Кучмы, отец внука президента.

Эту несправедливость "УП" попыталась ликвидировать, начав разговор с Игорем Франчуком на его профессиональные темы. Первый вопрос о Тузле: можно ли объяснить противостояние между Украиной и Россией залежами нефти и газа в Керченском проливе? Ведь эта территория – сфера компетенции возглавляемого Франчуком "Черноморнефтегаза".


- Действительно ли там, по исследованиям "Черноморнефтегаза", есть месторождения нефти и газа, которые могут стать реальной почвой для конфликта между Украиной и Россией? Есть ли вообще эти запасы в Керченском заливе?

- У нас в последнее время активизировалась работа по геологоразведке на Азовском и Черном море. На одной из выставок в этом году в Санкт-Петербурге мы представили технологии, которые используются для освоения мелководных шельфов в Азовском море.

Они оказались очень интересны российским компаниям, которые работают на шельфе, и было масса вопросов по планам Украины по разработке шельфов Черного моря, в частности по Керченскому шельфу Черного моря.

Работники компании заявили, что уже в ближайшем году начнется работа по разведке месторождения Суботина, которое находится при Керченском шельфе, а далее планируется подписание соглашения с руководством Украины и компанией "Hunt" по разработке глубоководного шельфа...

Буквально не прошло и нескольких месяцев, как начались строительные работы России на Тузле, и возник этот "Тузлинский конфликт". На мой взгляд, была некоторая взаимосвязь между активизацией работы Украины по прикерченскому шельфу и началом вот этого пограничного конфликта.

- А все-таки, насколько запасы адекватны такому острому конфликту?

- Я думаю, что запасы могут быть очень серьезные - потому что если заинтересовалась крупнейшая из частных американских компаний "Нunt"... Она может сегодня с таким же успехом подписывать соглашения относительно работы и в Северном море, и в Атлантическом океане с африканскими странами. Но, тем не менее, они все риски оценили, которые сегодня существуют в глубоководных шельфах, и приняли решение идти работать именно в Украину.

Это очень серьезные инвестиции. Причем, на первом этапе присутствует стопроцентный риск потери этих денег, потому что любое освоение месторождения состоит из двух этапов. Первый этап – разведка, где можно потерять вложенные деньги. А на глубоководном шельфе разведка оценивается до 120 млн. долларов. И дальнейший этап – это уже непосредственно обустройство месторождения, и это обустройство оценивается до миллиарда долларов. Поэтому, конечно, эта информация, может быть, и спровоцировала начало строительства дамбы.

- Если говорить все-таки об Азовском море и о Керченском проливе, в самом Керченском проливе есть какие-то залежи?

- В самом Керченском проливе запасов нет. Но почему в вопросах раздела дальнейшего шельфа участвует Керченский пролив? Потому что берется по международным нормам конечная точка территории одного государства и второго государства, проводится линия посередине, и эта линия дальше продолжается в море. То есть, достроив эту дамбу, как я предполагаю, россияне планировали уже начинать раздел акватории Черного моря, начиная от своей конечной точки дамбы.

И уже дальше, если проецировать эту линию на акваторию Черного моря, получается, что на 20 км территория России на шельфе Черного моря становится больше. А как раз в этой части и находятся предположительно самые значительные запасы.

- А где наши основные залежи?

- Я сегодня не знаю, где точно находится наша акватория, а где - российская. Проблема как раз в том, чтобы мы получили четкую границу.

Мы сегодня работаем и проводим сейсмические исследования, собираемся проводить геологоразведку непосредственным бурением в части украинского шельфа. Я говорю о Черном море.

Но что странно?.. Сегодня мы получили информацию о выдаче разрешения Министерством по природным ресурсам России российским же компаниям на сейсмические исследования на территорию, которая 100-процентно является украинским шельфом.

Это украинские территориальные воды в Черном море. Вопрос границы сегодня должен стоять во главе угла, потому что кто первый пробурит там разведывательные скважины, подтвердит запасы, тот будет являться владельцем этих ресурсов.

И если придет российская компания вместе с крупной западной, то потом будет очень проблематично доказывать, что это украинская, а не спорная территория.

- А есть ли запасы в Азовском море?

- Ну, Азовское море мелководное. И там все запасы углеводорода – преимущественно газ – они небольшие. То есть, месторождения оцениваются от 1 млрд. до 5 млрд. кубометров газа. Азовское море с точки зрения перспективы большого интереса вызывать не может. Ну, там есть у нас другие интересы – это рыба, это судоходство и т.д.

Если сегодня четко не поставить перед Россией вопрос по границе, по делимитации морской части Черного моря, то мы можем иметь Тузлу-2. Мы дали информацию руководителю пограничных войск Николаю Литвину о том, что уже были проведены россиянами сейсмические исследования в наших территориальных водах.

И могут быть попытки начала каких-либо буровых работ на украинской территории российскими компаниями.

В то же время, у нас другая проблема. Мы до сих пор не определились с выдачей лицензий украинским компаниям на работу в наших же акваториях.

- А история с островом Змеиным: мы настаиваем, что это именно остров, Румыния – что это скала. Насколько его статус влияет на возможности исследования залежей нефти и газа?

- Принципиальный вопрос по острову Змеиный заключался как раз в том, где будет проходить граница. Если принимался вариант скалы, то граница Украины и Румынии проходила намного правее, ближе к Крыму.

Сегодня однозначно, что это территория Украины, что это остров. Я думаю, в связи с тем, что Румыния собирается вступить в НАТО и ЕС, для нее сегодня самый главный вопрос – это отсутствие территориальных претензий со стороны Украины. И решить эту проблему Румыния может двумя путями: либо добровольно подписать делимитацию морской границы, либо обратиться в Гаагский суд – если руководителям Румынии невыгодно по политическим соображениям подписывать эту делимитацию.

- Но они же этого не делают?

- Они этого не делают, но у них нет времени. Я думаю, что здесь политические нюансы именно руководства государства, нежелание ускорять этот вопрос. Хотя все абсолютно понятно: будут претензии со стороны сопредельных государств - государство не может являться членом НАТО и Европейского союза.

- Что собой представляют эти спорные с Румынией территории?

- "Черноморнефтегаз" провел там минимальные работы. Была сделана геологоразведка, подтверждены запасы газа, объемы газа, они интересны для промышленной разработки. Но проблема в том, что один регион, где была сделана разведка, нельзя разрабатывать отдельно. Разрабатывать надо полностью весь западный шельф Черного моря.

Для этого сегодня все предпосылки есть, не хватает финансовых средств, поэтому сегодня идет работа с западными компаниями. В частности, с крупнейшей австрийской компанией OMV.

Мы сегодня создали всю законодательную базу по соглашению о разделе продукции. И сегодня на Украину стали потенциальные инвесторы смотреть иначе.


МОИ ШАНСЫ ВОЗГЛАВИТЬ КОМИТЕТ ПО ТЭК ЗАВИСЯТ ОТ ПЕРЕДЕЛА КОМИТЕТОВ

- Если к другой теме перейти: у фракции СДПУ(О) теперь появляется возможность поставить своего представителя главой комитета по ТЭК. Вы являетесь главой комитета, вас называют главным кандидатом на должность председателя. Насколько эти консультации продвинулись, будете ли вы претендовать на данную должность?

- Я готов, в общем-то, работать в комитете. Но сегодня это будет определять не столько фракция СДПУ(О), сколько большинство: как будут перераспределяться комитеты в Верховной Раде.

- А предполагается такой крупный передел комитетов?

- Я говорю только о комитете по ТЭКу. Будет зависеть от позиции фракции "Регионов", кто возглавит комитет по ТЭК.

- Вопрос по поводу кадровых перестановок. В частности, говорят, что грядет отставка Ермилова. И вас, опять же, называют среди претендентов на этот пост.

- Я уверен, что Ермилов останется на своей работе. Ермилов сегодня – это тот человек, который, будучи второй раз министром, будучи советником премьер-министра, будучи советником Гайдука в свое время, идеально разбирается в проблеме.

Ту реформу, которую он затеял, в частности создание рынка энергетического угля – это механизм, чтобы вывести угольную отрасль на рентабельный курс, для этого нужна четкая политическая воля. И если Ермилов и пострадает, то он пострадает именно оттого, что он завтра будет решать проблему угольной промышленности. В других направлениях я сегодня не вижу таких резких негативных реакций в отношении него со стороны тех, кто имеет отношение к энергетике.

- А кому он мешает этими реформами?

- Сегодня поменять и сделать рентабельной угольную отрасль – это очень непростой вопрос. И то, что сегодня Виктор Федорович начал... Это, в принципе, с его подачи началась реформа, и ее надо довести до какого-то логического конца. Хуже некуда, чем начать реформирование и его не закончить.

- Кому он мешает, Ермилов?

- Прозрачность в энергетике может мешать тем, кто сегодня греет на этом руки.

- Речь идет о донецких?

- Это не идет речь о донецких. Речь идет о том, что компании, которые связаны с углем, должны быть поставлены в какие-то правовые рамки.


Я НЕ ЗАНИМАЮСЬ ОТСТАВКОЙ КУНИЦЫНА

- На другую тему вопрос... Многие в Крыму с настороженностью характеризуют деятельность вашей компании, учитывая монопольное положение с поставкой газа в регион. В частности то, что этой осенью после похолодания не поступало тепло в коммунальный сектор. И многие говорят о риске этого монополизма "Черноморнефтегаза", потому что по вашему желанию можно вообще прекратить поставку газа на полуостров. Ваша монополия может негативно повлиять в целом на ситуацию в Крыму, и многие видят даже политические мотивы.

- Проблема в Крыму как раз заключается в другом. В том, что до сих пор не найден эффективный механизм, не создана эффективная система оплаты за газ. Сегодня НАК "Нефтегаз" является таким же монополистом по поставке газа всем категориям потребителей, как социальной сферы, так и промышленности, коммунальному бытовому сектору. И сегодня не вызывает вопросов, что НАК "Нефтегаз" требует оплаты за поставленный газ.

Почему в Крыму возникает этот вопрос? Есть нежелание найти механизм расчета за потребленные энергоносители. В частности, есть такой сектор, который называется теплоснабжение. Это один из крупнейших потребителей газа в Крыму, "Крымтеплокомунэнерго". И он имеет сегодня действительно монопольное положение в Крыму по поставкам тепла.

Сегодня ему никто не запрещает закупать газ у дочерней компании "Нефтегаза" "Газ Украины". Но "Крымтеплокомунэнерго" прекрасно понимает, что "Газу Украины" придется платить за газ. И "Газ Украины" будет требовать 100% оплаты и гарантии за потребленное топливо, как это происходит во всех других регионах Украины.

Сегодня не создан механизм тарифной политики за поставленное тепло. А газ используется в производстве более 80% тепла в Крыму.

Либо другая проблема: не найдено решение для плавного повышения тарифов за тепло, как сделано было во всех регионах Украины. Плавно, чтобы это не было, скажем так, больно по отношению к потребителям тепла.

Применяется другой механизм: это дотация из крымского бюджета разницы между реальной ценой за тепло и ценой, которую сегодня платит население. Сегодня в Крыму отсутствует политическая воля и желание решать этот вопрос. Уровень оплаты - 38% за газ, который потребили тепловики. В целом по Украине этот уровень достигает сегодня 80-90%.

- А по вашему мнению, это вина крымского руководства?

- Получается, что Крым остался каким-то заповедником, где до сих пор не действуют механизмы рыночной экономики.

- Опять же, люди говорят, что это может быть один из механизмов вашей политической борьбы с крымским премьер-министром.

- У меня никогда не было никаких противоречий и никакой борьбы с Сергеем Куницыным. Мы знаем друг друга достаточно много лет...

- Но звучала информация, что вы будете добиваться его отставки с этого поста.

- Я занимаюсь вообще другими вопросами, и у меня другая совершенно работа. Я работаю в комитете по ТЭК, мой профиль – законодательная деятельность. И сегодня подменять правительство Крыма я просто не имею права. Мы можем сегодня рекомендовать правительству Крыма предпринимать какие-то шаги для того, чтобы была стабильная социально-экономическая ситуация.

- А информация о том, что "Черноморнефтегаз" добивается банкротства "Крымгаза"...

- Банкротство снято с "Крымгаза". Действительно, несколько лет назад было подписано мировое соглашение с "Крымгазом". Но оно не было выполнено, и был период, когда было объявлено банкротство. На сегодняшний день вопросы о банкротстве сняты.

- Может, не совсем скромно, но там же отец ваш занимает должность?

- Он почетный председатель наблюдательного совета "Крымгаза". Он занимает этот пост уже много лет на общественных началах.

- А насколько вообще комфортно работать, когда вам приходится добиваться каких-то решений от компании, к которой имеет отношение ваш отец?

- Ну, он не имеет отношения к компании на сегодняшний день. Он не принимает сегодня там абсолютно никаких решений, он больше там как политическая фигура. Просто наблюдательный совет, который был избран в "Крымгазе", попросил его много лет назад, после ухода с поста премьер-министра Крыма, возглавить наблюдательный совет. Вот и все.

- Как вы прокомментируете информацию, что с вашей стороны предпринимаются попытки создать фракцию СДПУ(О) в Крымском парламенте?

- Я уверен, что фракция такая должна быть, однозначно. Я действительно поддерживаю социал-демократов, не только в крымском парламенте, а также в других органах власти в Крыму. И учитывая, что я являюсь членом фракции СДПУ(О) в парламенте Украины, хотя и не являюсь членом партии, для меня непонятно, почему в крымском парламенте не существует такой партийной фракции.

Если будет принят закон о выборах в крымский парламент на основе партийных списков, то, конечно, сейчас же в крымском парламенте появятся сразу несколько фракций. Потому что, чтобы победить на следующих выборах, любой партии надо иметь авторитет в Крыму.

- И эта фракция может стать инструментом борьбы с премьером Куницыным?

- А зачем бороться с премьером Куницыным?

- Потому что он не устраивает СДПУ(О)?

- Он всегда может вступить в социал-демократы. Но я думаю, что премьер должен вообще не иметь партийной принадлежности. Потому что, не выполнив свои функции, он роняет авторитет той или иной партии.

- Ладно, задам вопрос по-другому. Вот вы – авторитетный человек в Крыму. Вас Куницын как премьер устраивает?

- Я считаю, что сегодня этот человек очень изменился по отношению к своему первому приходу на должность премьер-министра. Он очень вырос как политик, как экономист. Единственное, чего, наверное, не хватает – это экономистов и специалистов в крымском правительстве.

- В свое время говорили, что семья Франчука не очень любила Куницына, потому что он пришел на место уволенного премьера - вашего отца.

- Ну, он не девочка, не женщина, чтобы его любить. Я хочу еще раз отбросить любые разговоры о том, что у нас есть противоречия с Куницыным. Часто эту ситуацию нагнетают.


ПАПА БЫЛ ПРОТИВ, ЧТОБЫ Я ШЕЛ В ПОЛИТИКУ

- А как в Верховной Раде вы вообще оказались во фракции СДПУ(О)?

- Я третий срок в парламенте. И в первый свой приход в парламент я дистанцировался от каких-либо политических партий. И тогда еще 7 лет назад не было столь явно выраженных центристских партий. На сегодняшний день я вижу, что во фракции СДПУ(О) есть сегодня люди, которые готовы продвигать новые идеи.

В частности, меня интересует вопрос обязательного государственного медицинского страхования. И сегодня этот закон принять без поддержки хотя бы 30 или 40 человек фракции было бы очень тяжело.

Присутствие в какой-либо фракции, наверное, важно для того, чтобы претворять законопроекты в жизнь.

Я никогда не бегал по фракциям. Я был в НДП, создавал ялтинскую парторганизацию НДП. Когда НДП перестала отвечать требованиям нормальной партии, я оказался в "За единую Украину". И потом, в этом созыве, вернулся в СДПУ(О) – мое место в зале было свободно. Я на него вернулся, сел на свое место и продолжал работать.

- И вы, кстати, проголосовали за отставку Медведчука с поста первого вице-спикера в декабре 2001?

- Это один из наших депутатов по ошибке нажал не на ту кнопку. Он просто редко ходил в парламент и не сориентировался.

- А в политику в целом вас отец привел?

- Да нет, папа всегда был против.

- А почему вы решили заняться политикой

- Это давно было, я уже не помню, как это произошло...

Я стал самым молодым депутатом в Верховной Раде Украины позапрошлого созыва. В парламент я пришел после победы на довыборах в 1995, мне было 26 лет. В те годы было ограничение для кандидатов – минимум 25 лет. И я не мог баллотироваться со всеми, потому что на момент выборов мне было 24 года.

Я очень любил Ялту, мне были понятны проблемы города. Внешне летом все очень красиво, приезжают политики, проводятся различные саммиты, встречи на высшем уровне... А начиная с сентября возникают проблемы в энергетике, с тем же теплом и т.д. Ялту отключали от электроэнергии тогда по окончании летнего сезона ежедневно по 10-12 раз.

Как можно говорить в такой ситуации о каком-то курорте? И я шел в Ялту как депутат с конкретными вопросами, чтобы в Ялте создать нормальные условия в энергетической части, создать закон о свободной экономической зоне, который потом был принят парламентом Украины. Кстати, спасибо Куницыну, он очень активно помогал принятию этого закона, включив туда, помимо Ялты и Алушты, еще 7 территорий.

И сегодня мы видим, что Ялта больше всего привлекла инвестиций. Прошел какой-то период, и можно оценить, что, наверное, те шаги были правильными. Сегодня она является наиболее рентабельным курортом.

- А как вы попали в "Черноморнефтегаз"? Говорят, что вас пролоббировали, убрав при этом с поста руководителя компании - высококлассного профессионала? Образование у вас военное, насколько известно...

- Я не думаю, что там был политический лоббизм. Действительно, первое образование у меня – военно-политическое. После этого я закончил экономический факультет в Москве. Но дело даже не в этом. Я всегда интересовался вопросами развития энергетики и перспектив развития в этом регионе, в Крыму.

И этой темой я занимался гораздо раньше, чем стал председателем правления "Черноморнефтегаза". Были очень интересные проекты, которые сегодня могли бы в Украине стабилизировать добычу углеводорода. И, может быть, даже очень серьезно добычу поднять, если бы эти проекты начали реализовываться.

- А как вы этим интересовались, в каком статусе? Просто читали статьи научные, исследования проводили?

- Нет, я занимался бизнесом, который был связан с энергетикой, с нефтью. Больше этот бизнес проходил, конечно, в России, чем в Украине. То есть, для меня это направление всегда было интересным. Оно было на тот момент, может быть, средством зарабатывания денег...

Но, по крайней мере, приход в "Черноморнефтегаз" не был неожиданностью, и я не на пустом месте оказался на этой должности. Нельзя сказать, что я был абсолютно не подготовлен к вопросу развития или разработки шельфа Черного моря, когда возглавил "Черноморнефтегаз".

- Насколько в бизнесе помогал вам статус вашего отца - крымского премьера?

- Я думаю, что даже не помогал, а больше мешал. Потому что всегда существовали ограничения, что можно было бы сделать, будучи простым бизнесменом, и чего нельзя сделать, если есть родственники, которые занимают государственные посты.

- Говорят, что папа контролировал потоки клиентов и сводил их к вашей компании.

- Это были статьи крымских журналистов, которые, кроме разрушительного, ничего созидательного в Крым не принесли. К сожалению. И сегодня у нас прекрасные отношения с этими людьми. Они, наверное, все поняли.

- О ком вы говорите?

- Я не буду называть фамилий. Кто прочитает, тот поймет. Никогда премьер Франчук не регулировал никаких потоков в пользу сына Франчука. И мой бизнес никогда не был связан с лоббированием в кабинетах крымского правительства каких-либо вопросов. Мой бизнес всегда был связан с работой с российскими компаниями.


ПОСЛЕ РАЗВОДА ПРЕЗИДЕНТ НЕ ИЗМЕНИЛ ОТНОШЕНИЯ КО МНЕ

- А чем вы занимались, когда начинали как бизнесмен?

- Наверное, первые серьезные шаги были сделаны с партнерами из Тюменской области. В то время они работали в компании "Тюменьнефтегаз", у которых была договоренность о поставках российской тюменской нефти на переработку в Грозный. Задача наша заключалась в том, чтобы эти нефтепродукты из Грозного можно было поставлять на Украину и частично реализовывать в народном хозяйстве, а частично экспортировать.

В то время цена на нефть была очень низкая, и мне удалось договориться о платежах... Сегодня за нефть, за газ оплата происходит как в цивилизованных странах, по предоплате. А в те времена можно было работать на доверии друг к другу без таких условий, как предоплата. Нам верили, нам доверяли, что мы вовремя рассчитаемся, нам давали время, чтобы переработать сырье.

- Ваша нефть перерабатывалась в Грозном?

- Нет, это была тюменская нефть. А мы работали, организовывали этот бизнес. Нефть шла на Украину, нефтепродукты поставлялись в Крым. А частично было разрешение продавать их на экспорт. То есть мы в то время делали то, что сегодня называют диверсификацией источников энергоносителей.

- Какой это год?

- 1992, 1993.

- А ваш отец тогда был...

- Когда умерла моя мама, он решил все-таки переехать из Москвы в Крым, и был заместителем председателя облисполкома Крыма. И когда президентом Крыма стал Мешков, мой отец был единственным, кто остался из руководителей Крыма и продолжал работу.

- То есть, он нашел общий язык с ними?

- Он нашел общий язык, они считали его профессионалом. Который, помимо политики, занимался еще и экономикой.

- Самая пикантная подробность – это ваши отношения с президентом Украины. Учитывая, что он был вашим родственником.

- Я считаю, я многим в своей жизни обязан президенту Украины. У меня всегда были и сегодня имеются нормальные отношения с ним. Я очень благодарен Леониду Даниловичу, что он отношения ко мне не изменил. Я время от времени докладываю ему о ситуации по "Черноморнефтегазу".

Наверное, если мы сегодня пытаемся сделать Украину более независимой, то в этом ничего нет плохого. И президент использует какие-то рычаги, оказывая содействие в этих вопросах. В частности, я приведу пример – закон о соглашении по разделу продукции никогда бы не был принят в Украине, и не была бы создана база для серьезных инвестиций в Украину, если бы не участие президента в этом законе.

В свое время в 1999 году на одной встреч в США американские бизнесмены сказали, что если бы такой закон был в Украине, то они могли бы прийти в Украину с серьезными инвестициями. Президентом была инициирована работа в этом направлении. Это один из примеров.

- Вас принято называть отцом внука президента. А "Черноморненфтегаз" – наследство внука президента. Слышали такие характеристики?

- Слышал, но я не обращаю на них внимания. Мы делаем свою работу, и я считаю, что неплохо.

То, что Роман, мой сын – внук президента – ну, так в жизни случилось. Сейчас у меня есть семья, у Елены Франчук тоже есть семья. У меня с ней нормальные отношения, Роман нормально общается с двумя другими моими сыновьями, одному 4 года, второму 2 года.

- Почему вы разошлись с Еленой Франчук?

- Ну, я не хочу это комментировать. Это личное дело двух людей, и не стоит это обсуждать.

- Но отношения вы поддерживаете?

- Да, поддерживаем, у нас нормальные отношения, общаемся, созваниваемся, интересуемся здоровьем друг друга, детей.

Роману 12 лет, он родился 3 апреля 1991. Ходит в украино-британскую школу, знает английский язык в совершенстве. Сейчас уехал по обмену в британскую семью, будет углублять свои знания английского. Хочет быть юристом. Берет пример с Медведчука, говорит: "Очень хороший юрист, хочу быть юристом". Это с ним произошло после общения с Виктором Владимировичем. Но в жизни еще может все поменяться.

Я тоже не думал, что буду кадровым военным. Последние два года школы думал поступать в московский Институт международных отношений. Для этого я учил английский в совершенстве. Но поскольку я был из провинции, из Украины, то мне не хватило одного бала, чтобы быть зачисленным.

- А статус внука президента на него как-то влияет?

- В 10 лет у него был непростой период. Звездной болезни у него не было никогда. Но отношения с одноклассниками были немного непростые. Все-таки накладывался отпечаток. Но сейчас он нормальный коммуникабельный ребенок, легко входит в любой коллектив. Я вижу по его общению с моим старшим Александром и младшим Ярославом – нормальные дети, ничем не отличаются от других.

Ребенок не растет в тепличных условиях, ездит вместе с классом, существуют различные поездки за рубеж. То есть нельзя сказать, что он растет под колпаком и с него сдувают пылинки.

Хочется, чтобы он имел возможность получить нормальное европейское образование.

- Будет учиться за рубежом?

- Ну, в любом случае какое-то европейское образование, я не говорю о полном, надо получить.

- Скажите, а штамп "зять президента", "внук президента" в жизни не мешает?

- Лично я на себе не чувствую. Если этот человек является личностью, никакого давления я не испытываю.