По той бік України: "Правий сектор перейде це поле і буде нас вирізати"

Белгородская область. Каждое второе село здесь носит украинское название – Середа, Вишнево, Безымено, Мандрово. Почти все жители имеют родственников в Украине, а в разговоре обязательно проскользнет хоть пару украинских слов. Правда здесь боятся и ненавидят украинцев.

Проехавшись по приграничным российским селам, можно похоронить все надежды на взаимопонимание между украинцами и россиянами. Либо же – разбить все телевизоры. Разговаривая с местными жителями, нельзя отделаться от чувства, что слышишь своеобразную, пусть сельскую, упрощенную интерпретацию просмотренных сюжетов российских новостей.

Население приграничных районов РФ находится в уникальной для России ситуации – в любой деревне можно свободно сравнить новости по привычному, российскому каналу и по украинскому. Правда, делают это единицы.

Направляясь в эти села, чтобы понять настроения местных жителей, я предполагал, что мнения о происходящем в Украине разделятся приблизительно 50 на 50. Но оказалось, что недооценивать российское телевидение не стоило…

Пока украинцы привыкают к постоянным новостям о российском присутствии в зоне боевых действий на Донбассе, сами россияне упорно и искусно вбрасывают в свое медиа-пространство противоположную информацию.

Чего боится и кого ненавидит человек пограничья?

Пограничники: "Сказала бы сразу: бомбят, убегаем…"

Пересекаю украино-российскую границу через автомобильный пункт пропуска "Гоптивка", по дороге из Харькова в Белгород. Первое, что бросается в глаза на украинской стороне – укрытия из мешков с песком. На территории очень много автоматчиков.

– Россияне все – спокойные, без автоматов ходят. А наши – лохи, поубивают друг друга, – не выдерживает один из пассажиров автобуса.

При этом, на российском пункте пропуска "Нехотеевка" присутствует такое же количество вооруженных пограничников. Однако автоматы у них свисают с плеч без рожков.

– Ну, потому что у украинцев нет патронов, а у нас есть, – лениво отвечает на мой вопрос о видимом отсутствии боекомплекта российский пограничник.

Еще одна особенность границы – беженцы из Донбасса.

К паспортному столу подходит украинка с грудным ребенком на руках. Сбежавшие от войны. В миграционной карточке конечный пункт назначения указан по вывеске на нашем автобусе: "Белгород". Но при проверке паспортов девушка говорит, что едет в Курск. Разгорается небольшой скандал. После краткой словесной перепалки, их все-таки отпускают на таможенный контроль.

– Сказали бы, что бомбят, убегаем – и все! – бросает вслед им дама в погонах.

На железнодорожном вокзале в Белгороде я вновь встречаю беженцев. Около пункта продажи билетов на автобусы кассирша отчитывает женщину за курение в неположенном месте. Та извиняется, но неожиданно начинает орать.

– Ну что вы наезжаете?! Ну война у нас!

Изначально кажется, что около Белгородского вокзала этих беженцев из Украины десятки. Но после получаса наблюдений ты начинаешь понимать, что на самом деле их намного меньше. Значительная часть рассказывающей о минометных обстрелах и бомбежках массы – местные попрошайки и аферисты, которые вовремя поняли конъюнктуру рынка.

Это выглядит так. Замечая, что ты из Украины, – либо по гривням в кошельке, либо по тому, как ты меняешь киевское время на московское, – он подойдет к тебе и очень вкрадчиво, даже услужливо спросит.

– Дружище, и ты из Украины? Куда теперь – на Курск, на Воронеж?

– Да я сам по себе, – пытаешься его спровадить.

– А я тоже из Украины сбежал, – не сдается он. И обязательно тут же попросит мелочь на пирожок и сигареты.

Вычислить их можно по нетипичным для настоящих беженцев почти приятельским отношениям с охраной вокзала. Их не досматривают серьезно на рамке металлоискателя.

Привокзальные продавщицы: "Янукович должен был либо разговаривать с украинцами, либо повеситься"

Захожу на вокзал. Скучающие от отсутствия покупателей продавщицы местной прессы вдруг начинают оживленно обсуждать "украинские темы". И вот это "поговорим об Украине" традиционно начинается с главного города российской телевизионной картинки – Славянска.

– А ты знаешь, что там Славянск полностью заблокировали?

– Кто? Правые секторы или ополченцы?

– Да ну их… Мой Саня туда постоянно ездил помогать. А теперь все – он только может созваниваться с друзьями.

Далее разговор переходит на "газовую тему".

– Ладно, Донбасс – это политика. Но газ! Это ведь деньги. Если ты взял газ, то заплати за него.

– Но ведь они, в Газпроме, тоже неправильно начинали. И Украине сразу на газ цену выставили выше, чем в нашем союзе.

– В каком союзе?

– Ну, в Таможенном. Цена должна быть одинаковой для всех, – совершенно неожиданно для меня резюмирует одна из продавщиц.

Разговор "об Украине" переходит в плоскость обсуждения политиков.

– Вот Путин – он умный мужик, а их Янукович – он просто предал свой народ. Если украинцы взбунтовались, надо было с ними говорить. А что он сделал? Сбежал к нам. Ему надо было либо разговаривать, либо повеситься там, в Киеве. Или – хай бы уже там его и убили. Не мужик он…

Таксисты: "Может тебя сразу полиции сдать?"

Райцентр Шебекино. Около 8 км от Украины. В советское время из него пытались создать "город химиков". Стиральные порошки "Нептун", "Кристалл", моющие средства "Фея" и "Ива" – это все отсюда.

Сегодня городок имеет захиревший и запустевший вид. Большинство молодежи, которая осталась в области, работает в Белгороде.

Не смотря на 6 часов вечера среды, Шебекино пустой. Около закрытого рынка на пятачке, который местные именуют не иначе, как "Таксопарк", дежурят две машины с шашками. Два молодых, накаченных таксиста беседуют между собой. У одного их них на машине – георгиевская ленточка. Которую, к слову, здесь можно увидеть на каждой третьей машине, не считая дамских сумочек и велосипедов подростков.

Спрашиваю, сколько будет стоить проехать по намеченным мною приграничным селам. На вопрос, – откуда сам будешь? – говорю, что из Киева.

– Не называй при мне слово "Киев", это плохое слово, – безапелляционно отрезает хозяин такси с ленточкой, – Сюда уже "бендеры" приехали на границу смотреть! Из "правосеков" что ли? Может тебя сразу полиции сдать?

– А я похож на "правосека"? – пытаюсь улыбаться, чтобы свести на нет потенциальный привод в полицию.

– Они разные бывают. Тут к нам понаехали эти западняки с Украины, строят тут по шабашкам. Как-то понапивались и начали кричать: "Мы вас всех завоюем!" Так их так у*бали, что с земли подняться не могли.

Через час, когда я уже пришел с рынка в гостиницу неподалеку от "таксопарка", ко мне подошла женщина-администратор.

– Тут полиция приходила. Говорили, что ищут какого-то человека, лет тридцати, с бородкой. Якобы он к нам в гостиницу пошел…

Инстинктивно посмотрел на открытые дворовые ворота.

– Еще говорили, что он с кейсом.

– Ну я же вроде с рюкзаком…

– Вот и я им сказала, что ты с рюкзаком, а не с кейсом.

Сельчане: "Правый сектор ночью перейдет поле и всех вырежет"

Утром в Шебекино нахожу таксиста, который без лишних вопросов взялся меня провести по приграничным селам. После краткого обсуждения стоимости поездки, он не преминул пошутить с улыбкой.

– Откуда?

– Украина.

– Автоматов нэма…

Первое село – Новая Таволжанка, 2-3 км от границы.

Более-менее ухоженные домики, таких сел тысячи по Украине. Но есть существенное отличие. Не видно ни одного мужика, – со слов таксиста, они все работают в городе, – и почти полное отсутствие домашнего скота. На центральной улице пасется только одна коза. А из дворов не слышно ни петушиного крика, ни лая собак.

Позже таксист расскажет о том, что бессменный белгородский губернатор Евгений Савченко, – он находится в своем кресле с 1993 года, – построил по всей области собственные свино- и птицефермы. В прошлом году всем домохозяйствам дали месяц на то, чтобы заколоть и продать собственных свиней.

– Как это он еще кур людям держать не запретил?! – возмущается таксист, – Хотя тем, кто работает на его птицефермах – запрещено.

У забора сгорбленная бабушка копается в земле. На встречу мне подходит, видимо, ее дочка, лет 45-50-ти.

На вопрос, верит ли она, что россияне участвуют в боевых действиях на Донбассе, женщина выдает поразительную по смыслу фразу.

– Не знаю, кто там воюет. Все наши парни – дома. А моя сестра приехала ко мне из Волчанска (территория Украины, вблизи российского Шебекино). И она говорит, что когда поднялся Майдан, жить стало хуже. Не надо было подниматься. Потому что теперь они все в нищете живут.

Про себя отмечаю, что несмотря на "нищету" соседней страны, многие жители области по привычке ездят закупаться продуктами и одеждой именно в Украину. Там дешевле. До Майдана большинство жителей Белгорода проводили выходные на харьковском рынке "Барабашово". Автобусы туда и сейчас ездят забитые людьми, но, со слов водителей, количество рейсов поубавилось – люди стали бояться.

Из того же Шебекино местные жители на велосипедах ездили на рынок в Волчанск. Нарекают, что если раньше "ходили всей гурьбой", то теперь пограничники пропускают "по пять человек".

В пару километрах от Новой Таволжанки - село Архангельское, около 6 км от Украины.

Пока едем к нему, таксист делится "военной тайной": охотно показывает на карте села и квадраты, где стоят российские войска.

– Вот за танки я, конечно, не знаю. Но где-то тут у нас они точно стоят. Вот если бы вы приехали на два дня раньше, то увидели, как через город колонна венной техники проезжала. Я потом офицеров в расположение их лагеря возил. Сюда согнали всех – и из Твери, и из Тамбова. Под Белгородом даже вертолеты дежурят. Над нашим Шебекино каждый день курсирует "вертушка" – патрулирует территорию. А то еще Правый сектор придет… Здесь, на пограничье, люди не боятся украинской армии, они боятся Правых секторов. Ведь все села на виду, у границы. Если что, мы первые примем удар.

В самом Архангельском к нашему разговору подключается бабка. Она сразу же кричит, что смотрит новости и в курсе обстановки. А потом начинает раскрывать одной ей ведомые тайны.

– Никто в Славянск из России воевать не ездит. Это все брехня. Порошенко шьет своим боевикам одежду под русскую армию, и потом они убивают мирных жителей. А говорят, что Россия…

Вскоре выходит ее сын. Он более критично относится к происходящему.

– У нас, конечно, что-то и врут по телевидению. Но в мире нет ни одного государства, которое бы не врало. Хотя то, что с наших сел набирают на войну – точно нет. Вот вы бы – пошли просто так на войну?

После этого он фактически силком затаскивает мать во двор, а та продолжает свою гневную тираду о Порошенко, которая заканчивается уже приевшимися за двое суток словами: "Я в курсе событий! Я все новости смотрю!"

В следующем селе, – Муроме, километр-два от границы, – заходим в самую известную местную торговую точку "СуперМуромМаркет".

Внутри – единственная продавщица и одинокий дедушка, который заглянул просто поболтать. Разговор зашел о том, как американцы обманывают весь мир и, в частности, украинский народ. Его еще здесь отделяют от "правосеков", но констатируют, что последних все больше.

Далее идет живое воплощение программы "Вести недели с Дмитрием Киселевым". Сюжет об официальном представителе Госдепа США Дженнифер Псаки.

– Вот эти американцы, они же постоянно врут. Все время. Вот, как эта… – и продавщица, не в силах вспомнить фамилию "Псаки", образно показывает ее прическу руками у себя над головой.

Выхожу из магазина на улицу. В десятке метрах от продмага начинаются частные дворы. На лавочке у калитки сидит женщина.

– Что нам с Украиной делить? Безумно жалко этих беженцев. У нас у всех здесь родня на Украине. Я бы к себе в хату пустила хоть десять семей с дятьми. А сама бы в подвале жила.

В последнем селе на границе, – Середе, которое почти впритык подходит к территории Украины, – вопросы о войне стали катализатором давно накопившегося страха, замешанного на ненависти.

У местного продмага собралось сразу четыре женщины, которые без промедления начали обсуждать наболевшие темы.

– Пускай эти фашисты гребанные только придут к нам, – тучная женщина на ступеньках магазина грозно машет кулаком в сторону Украины, – Мы их сами передушим, своими же руками. А то появился там Ярош какой-то…

К нам на велосипеде подъезжает еще одна участница "околовоенных дебатов".

– А что здесь непонятного?! Эту землю продали американцам. И людей оттуда выгоняют. Вон сколько беженцев у нас в области. А кто не хочет уходить, того расстреливают танками и пушками. Как в Славянске.

– Я в райцентр за печеньем поехала, – вступает в обсуждение третья, – Спрашиваю, а почему только белгородское печенье, где харьковское? Так там, девоньки, продавщица так взвыла! Говорит, у нее родственники под Славянском, их там убивают. А этот Харьков отсиживается. "И чтобы я им еще прибыль делала?! Не дождутся!", – так и сказала.

Четвертая женщина обратила мое с таксистом внимание на самый волнующий всю деревеньку вопрос.

– Мы боимся, что украинцы нападут на нас. Вы же посмотрите – тут одни поля. На дороге поставили какую-то колючую проволоку, а дальше чистое поле. И никаких пограничников. Правый сектор ночью перейдет поле и всех здесь вырежет!

Женщины показывают дорогу. Проезжаем по указанному направлению и через несколько минут действительно видим заброшенный "блокпост", состоящий из двух низеньких железобетонных плит и ржавой, скрутившейся между собой колючей проволоки. А в нескольких десятках метров по обе стороны от этой конструкции – начинаются чистые поля. И ни одного человека.

Российско-украинская граница сейчас

Через это поле, по убеждению жителей Середы, и должен прийти Правый сектор

– Да, не наших, ни ваших, – констатирует таксист, – и думай, что хочешь…

Он развернулся, и повез меня назад в Белгород.

А приграничные российские села продолжали ждать "вторжения" Правого сектора. И смотреть вечерние новости по телевизору.