У боротьбі за справедливість

2013-й ознаменован сразу двумя восьмидесятилетними юбилеями с тоталитарным душком. В январе 1933-го Адольф Гитлер стал рейхсканцлером, в том же году в СССР свирепствовал большевистский Голодомор. Но хотя в свое время Украина порядочно натерпелась от коммунизма и национал-социализма, сегодня радикальные лозунги вновь оказались на повестке дня.

А почему бы и нет? Отчего идеи, пользовавшиеся бешеной популярность в прошлом, не должны быть востребованы сейчас? Чем рядовой киевский клерк отличается от российского разночинца начала XX века или германского обывателя 30-х годов?

Кто-то скажет, что наши современники обладают историческом опытом, якобы  предохраняющим от повторения ошибок. Правильно, опыт есть. И обычно он сводится к следующему:

Нацисты – бяка, потому что у них свастика, Гитлер с челкой, вскидываемые вверх руки и СС в черной форме.

Коммунисты – кака, потому что у них красное знамя, серп с молотом, лысый Ленин и усатый Сталин.

Чаще всего исторический иммунитет к тоталитаризму ограничивается неприятием внешней атрибутики. Стоит вынести ее за скобки, и мы получаем идеи, по-прежнему привлекательные для большинства украинцев.

Гражданин, проклинающий "коммуняк" или "фашистов", вполне одобряет то же содержимое, упакованное в другую обертку. Оно и понятно: ведь в основе всех тоталитарных доктрин лежит заманчивая борьба за справедливость. "Социальную справедливость", "национальную справедливость", "классовую справедливость" и т. д.

Как выглядит столь желанная справедливость? Для начала выясним, что же люди понимают под "несправедливостью".

Наивно думать, будто несправедливость – это деспотичный Янукович, сановные коррупционеры, чиновничий произвол и зависимые суды. Мол, если на смену этому безобразию придет равенство граждан перед законом и свободная конкуренция, все будут довольны… Ага, как бы не так!

Верховенство права и экономическая свобода способствуют развитию, но не избавляют от ощущения несправедливости. В обществе, где каждый является кузнецом своего счастья, и у каждого есть возможность преуспеть, дискомфорт может даже усилиться. Когда в своих бедах можно винить только себя, а не правящую банду, любая неудача воспринимается особенно болезненно. Когда все зависит от личных способностей, неизбежны постоянные разочарования – ведь человеку свойственно переоценивать свои способности.

Знаменитый экономист Людвиг фон Мизес писал: "Система цен и рынков при капитализме образует общество, в котором именно личные заслуги и достижения определяют успех или неуспех человека. Несчастным его делает то, что эта система дает каждому возможность добиться самого высокого положения, но этого, разумеется, достигают немногие. Чего бы человек ни добился, это всегда лишь ничтожная часть того, чего жаждет его честолюбие. Перед его глазами всегда есть люди, достигшие успеха там, где он потерпел неудачу. И он подсознательно испытывает по отношению к ним комплекс неполноценности".

Контраст между желаемым и достигнутым, между собственной самооценкой и оценкой со стороны, между своим и чужим положением – вот что Homo Sapiens считает несправедливостью. Это чувство преследует людей из самых разных социальных слоев.

Допустим, житель трущоб мечтает о высокой зарплате, а вполне обеспеченный офисный работник мечтает вершить чужие судьбы и переделывать общество по своему вкусу. Оба не удовлетворены собственным статусом, оба жаждут большего, оба не в состоянии этого добиться, оба страдают от несправедливости. И оба могут выбрать одинаковое решение своей проблемы.

Считается, что сотни тысяч украинцев голосуют за социал-националистов назло Виктору Януковичу. С тем же успехом можно сказать, что большевиков поддерживали назло Сашке Керенскому, НСДАП – назло непопулярному рейхсканцлеру Брюнингу, кубинских барбудос – назло диктатору Батисте, китайских коммунистов – назло генералиссимусу Чан Кайши, а красных кхмеров – назло президенту Лон Нолу.

Отчасти именно так и было, и везде имелась своя политическая специфика. Но с текущей политикой всегда соседствует и нечто более глубокое. Подсознательное желание разорвать "несправедливую" связь между личными заслугами и занимаемым положением. Стремление к новому статусу, не подкрепленному новыми достижениями. Жажда "справедливости", под которой понимаются незаслуженные преференции.

Нет никакой заслуги в том, чтобы родиться бедным и остаться бедным. Нет никакой заслуги в том, чтобы родиться немцем, русским, евреем или украинцем. Но значительная часть наших сограждан скажет, что этнические украинцы в Украине должны пользоваться особыми правами. Ведь это же справедливо! Не меньшая часть наших сограждан скажет, что бедняк имеет право на деньги, заработанные другими людьми.

Ведь и это справедливо! "А то что ж: один в семи комнатах расселился, штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет", – как заметил известный литературный персонаж.

Очень приятно ощущать себя частью "трудового народа", "титульной нации", "господствующей расы" или какой-то другой привилегированной общности. Очень заманчиво избавиться от личной ответственности за свои неудачи, провалы и несбывшиеся планы. Очень лестно думать, будто ты достоин намного большего лишь потому, что ты – это ты. Человек с белой кожей, с обрезанным членом, с фамилией на "-ко" или на "-ов", с малопрестижной и низкооплачиваемой профессией…

Людям нужен не только материальный, но и психологический комфорт. Важно не просто посулить им незаслуженные привилегии, а и доказать, что обещанные привилегии вполне заслужены. Этим занимается любой политик-популист. Но у радикальных борцов за справедливость это получается особенно хорошо – ведь они сами верят в то, что говорят. Идейные ребята живо расскажут о причитающихся тебе преференциях, которые ты не получил из-за коварных буржуев, жидомасонов, иммигрантов, белых колонизаторов или других пакостников.

Чем хуже обстоят дела, чем больше личных усилий требуется для достижения желаемого, тем привлекательнее "справедливая" идея незаслуженных привилегий. Для Запада радикальные комми и наци все-таки были чем-то экстраординарным. Для Азии или Латинской Америки – вполне тривиальным явлением. А в солнечной Африке никаких других ярких политиков практически и не было.

Разнообразные Нкрумы, Лумумбы, Мобуту, Амины и прочие Мугабе твердили одно и то же: "Ты здесь родился. У тебя черная кожа. Ты бедный. Твоих предков угнетали. Значит, ты достоин лучшей жизни!" Такая логика очень нравилась широким массам, но в итоге они получали разруху, голод и кровопролитие.

Как ни заманчив уход от личной ответственности, он, увы, невозможен – так уж устроено человеческое общество. Немного поиграв в химерную "справедливость", любой режим начинает выстраивать собственную систему персональных достижений. Выясняется, что свое положение ты все равно должен заслужить.

Вот только ценятся уже не заслуги перед миллионами потребителей, образующими капиталистический рынок. Теперь важны заслуги перед узкой партийной структурой, вещающей от имени "народа", "нации", "трудящихся" и т. п.

Но у партии специфические приоритеты: она ценит не свободную инициативу, а умение слепо подчиняться, славить мудрого вождя, выискивать коварных врагов. И обычно поощрение этих качеств приводит к печальным последствиям.